Ким Емельянович, по обыкновению своему, изобразил деревенского простака, умолчав почти обо всем. Ни про поход на болото, ни про золото, которое инквизитор у него сегодня по приезде забрал, допросчики не узнали, как и про то, почему, отказавшись вести ведьму в холодную, он предпочел остановиться в доме у головы.
Солнце село за горизонт, и небо еще долго было светлым, но стоило появиться первой звезде, как с болот словно дохнуло ледяным ветром, даже сквозь стены каменного дома Ким Емельянович почувствовал озноб, а потом по всему Малгороду, словно сговорившись, взвыли псы.
Я блаженствовала под ярким солнцем, телега, как дородная деваха, не спеша переваливалась на кочках. Колеса почти не скрипели, златоградец, большой любитель ночных прогулок, щедро смазал их салом. Пофыркивала, спеша домой, наша лохматая лошадка, а Зюка напевала. Ей вообще очень нравилось быть за возницу. Она деловито проверяла упряжь и перетряхивала наше невеликое добро на телеге перед отъездом, то хмуря бугорки отсутствующих бровок, то с улыбкой оглаживая лошадь. Глядя на ее беззаботную, почти детскую возню, я невольно начала сомневаться: да она ли все это творила на болотах? После сытного обеда я порядком осоловела и не желала отягощать разум неприятными думами, тем более что желудок был против картинок жутких воспоминаний. Не хотелось ему сейчас холодеть и съеживаться.
Пантерий вышел из дома и плюхнулся на воз поперек меня. Я лениво шевельнула бровью, а он вяло отмахнулся. Илиодор вышел следом, как всегда довольный, а я разочаровалась в черте:
– Хоть бы синяк ему под глаз поставил, а то как-то несолидно: ворвался с угрозами, наобещал черт-те что, а теперь валяется на гроссмейстерше пузом кверху. Эй, мы его простили или как?
Черт что-то заворчал, уворачиваясь от моих тычков, а удовлетворенный тем, как складываются дела, Илиодор заявил во всеуслышание:
– Что же вы тираните вашего клеврета, госпожа гроссмейстерша? Митруха честнейшим образом пытался вынуть из меня душу, но в результате усиленных поисков обнаружил полное отсутствие таковой. Выворачивание меня наизнанку показало, что и изнутри я такой же, как и снаружи.
– Дошутишься, – без особой уверенности пообещал черт.
– Дак мы что, принимаем его предложение? – не поняла я.
– Делайте как хотите, чего вы ко мне пристали! – капризно огрызнулся Пантерий, невероятно удивив меня.
– Ты чего, Пантерий?! – воззрилась я на него, теперь уже на черте пытаясь отыскать признаки побоев, мало ли что этот златоградец с ним сотворил. Нечисть, она ведь только на словах боевая, а управу на любого из них найти – раз плюнуть. Увидев, что мне не лежится спокойно, Пантерий мотнул кудлатой головой, совсем как настоящий мальчишка:
– Отстань, неча на меня таращиться, я тебе не теленок двухголовый.
Тогда я набросилась на Илиодора:
– Ты чего с ним сделал? – и приподнялась на телеге, сразу припоминая, что если морда чернокнижная мне не врал, то теперь он в полной моей власти.
Илиодор, многое прочитав в моих глазах, шутовски повалился мне в ноги:
– Государыня, не погуби!
Я тяжело вздохнула, приятно было, конечно, да уж больно человек был непонятный. Я-то надеялась, что он авантюрист или шпион какой-нибудь, а вот когда тебя за ноги некромант-чернокнижник хватает – это ощущение не из слабых.
– Поехали уж, – попросила я, подозревая, что Решетников не так глуп, чтобы оставить нас без соглядатая. Вот он удивится, когда ему доложат, кто кому ножки целует.
Илиодор упираться не стал, взял с конюшни казенную лошадь, пообещав оставить ее у трактира Афиногеныча, где златоградца дожидался Бес, подаренный Мытным, и, пока мы выезжали со двора, отдавал какие-то приказы.
За забором соседнего дома, не особенно прячась, но все-таки в тенечке, сидел Сашко. Я запоздало вспомнила про бумаги, которые обещала состряпать для Ланки, и снова принялась трясти Пантерия, который делал вид, что спит ну просто беспробудно. Непрерывно чертыхаясь, он вынул из-за пазухи толстую пачку документов, увязанных в кусок кожи, а я поспешно соскочила с телеги, оглядываясь на дом старосты. Синие кафтаны делали вид, что не замечают попытки побега ведьмы и прочих заговорщицких действий, наверное, получили приказ от Решетникова в упор меня не видеть. Хорошо все-таки, что они с Илиодором разлаялись, а то, поди, боярин златоградцу помощь предлагал бы. Отдав рекомендательные письма и документы, я помянула чертей, горелый блин и Пречистую Деву, вспомнив, что Ланкины гайдуки будут одеты как оборванцы, если денег не найдут.
– Сейчас и до бабулиных тайников не добраться, всюду эти шныряют, – покосилась я на дом старосты.
– Нормально, – пренебрежительно повел плечом Скорохват, – куртки форменные, шапки мы у Селуяна возьмем, да и коней у малой дружины позаимствуем. А деньги Серьга матушкины возьмет, «пичуга-то» сейчас на Лысой горе, а деньги в доме, в подполе.
– Вот она ему уши-то открутит, когда вернется.
– Лишь бы вернулась, – как-то слишком серьезно вздохнул Скорохват и тут же нырнул за смородиновый куст. – Вон твой ухарь скачет, ты с ним поосторожней, Маришка.
Я с сомнением посмотрела на нервно вздрагивающую смородину и пожала плечами.
– Стой, это… с пацанами-то что делать? – запоздало крикнул мне вслед Сашко. – Ничего же в голову не лезет!
– Да что ж вас всех как подменили! – возмутилась я. – Дурочки людей режут, шпионы колдуют, ты – глупость придумать не в состоянии! Когда это было, чтобы ты какой-нибудь гадости придумать не смог?
– Ну… – замычал в тени палисадника Скорохват, – давай я скажу, что ты велела им ведовству учиться? Во-первых, надолго, во-вторых, прятаться будут, а не на глаза синим лезть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151