Одно дело, когда тебе нравится кто-то – необычный и веселый, и совсем другое – когда этот кто-то покойников ворует! Это уже не просто корыстолюбие, это уже болезненная алчность.
Мы решили, что стоит выбираться на дорогу. Ланка лазоревой птахой скакала по поляне, охая и ахая. На мой взгляд, ничего там хорошего не было: кости, мертвое зверье да нечисть, которая после смерти оборачивалась пнями да корягами. Предупредительный Мытный вынужден был сопровождать сестру, ищущую острых впечатлений, а я побрела к лошадям, решив, что нечего мне здесь делать, и раздумывая, как же быть с Илиодором, если он действительно украл покойницу. Тогда он нас и ждать не будет – сложит все денежки в мешок да укатит, довольный, в свой Златоград.
Я не сразу обратила внимание на лишнего коня. Серый в яблоках Бес стоял под седлом и нахально домогался Ланкиной кобылки. Васьков битюг, которого я конфисковала у разбойника, пока он шумно, на все Вершинино, улаживал сердечные дела с Маргошей, смотрел на Беса с сомнением, словно раздумывая – стоит наподдать копытом конкуренту или лучше сводить его на то место в лесу, где коней жрут? Только жеребец Мытного не опускался до пошлых заигрываний, считая, что ему, племенному красавцу, Ланкина кобыла сама должна на шею вешаться и копыта целовать.
– Бесушка! – обрадовалась я, осторожно приближаясь. Опасливая мысль о том, что он просто сбежал от хозяина, к радости моей, вдребезги разбилась, когда я увидела, что узда не зацепилась за сук, а надежно к нему привязана.
– Илиодор! – взвизгнула я, оглядываясь вокруг, но не успела сделать и шага, как из-за ближайшей сосны ко мне метнулась тень.
Меня ухватили поперек туловища, рот и нос мой оказались под ладонью, а ноги – где-то в небе. Я задрыгала ими, чувствуя, что могу только мычать и задыхаться, кони встревоженно ржанули, деревья перед глазами стремительно крутнулись. Мой пленитель, довольно резво пробежав шагов двенадцать, на тринадцатом опрокинул меня в кусты. Здесь вырываться было намного легче, по крайней мере можно в землю руками упереться, да что там упереться! Я встряхнулась, обернувшись кошкой. Тот, кто держал меня, однако, оказался проворней и, ухватив за шиворот, восторженно уставился, только и сумев выдавить:
– Забавно…
Я смотрела на Илиодора, а Илиодор – на меня, и не знаю, кто из нас был потрясен больше. Заговорили мы одновременно, разом перейдя на «ты».
– Выпусти меня немедленно!
– Ты и говоришь?!
– Я еще и глаза выцарапываю!
– Bay!
– Я тебе дам «вау»! – Я попробовала изогнуться, чтобы достать когтями златоградца.
Нашу идиллию прервал истошный визг Ланки:
– Да как вы смеете! Да вы знаете, кто я? Нет, вы не знаете, КТО я! Уберите свои лапы!
Илиодор, как пловец с гирей на ногах, вынырнул из кустов и снова ушел в заросли, я едва успела разглядеть поляну, на которой Мытный с широким охотничьим ножом крутился волчком, пытаясь не подпустить к сестрице небольшую армию молчаливых и явно опасных мужиков.
– Куда? – прижал меня Илиодор к земле. – Это люди Великого Князя.
И, будто подтверждая его слова, на поляне прогремел зычный бас:
– Адриан Якимович, вы арестованы, не сопротивляйтесь.
Мы с Илиодором осторожно раздвинули ветки. Мне кошкой было проще остаться незамеченной, и я пошла вперед, лихорадочно соображая: что сумею сделать против двадцати мужиков сразу? Лица у них были такие, что становилось понятно – пугать их бесполезно, а убивать меня не тянуло. Мытный, увидев говорящего, явно его сразу узнал, понял, что это не разбойники, и приостановился, не давая. Ланке выдать себя. Илиодор попытался ухватить меня за хвост и подтянуть к себе, но я, отмахнувшись от него когтями, изо всех сил припустила к сестре, осененная гениальной идеей.
На маленькую зверюшку люди Великого Князя кинулись так, словно на поляну тигр выскочил. Ближайший ко мне развернулся всем телом, выставив вперед нож так быстро, что я чуть животом на него не налетела. Ланка завизжала:
– Кошку мою не трогайте! Мусенька!
Те, кто пришел брать Мытного, к моему счастью, соображали быстро и, увидав всего лишь кошку, позволили мне вскарабкаться Ланке на руки.
– Вы поступаете очень глупо, – сквозь зубы бормотнул Мытный. – Сейчас я сдамся, а вы вон отсюда. Пока они не знают, кто вы, – вас не тронут.
– Зато решат, что ты его полюбовница, – шепнула я сестре в ухо, делая вид, что мурлыкаю от удовольствия, впуская когти в шелковый плащ.
Ланка вспыхнула, а я, дотянувшись игриво до плеча боярина, подтянула его к себе, насколько хватило кошачьих сил, самоуверенно пообещав:
– Я вас сейчас от плахи спасать буду.
– Дак что, Адриан Якимович, вы сдаетесь? – поинтересовался знакомый Мытного.
– Кричи, что ты его невеста, – потребовала я у сестры.
– Я его невеста, – деревянным голосом повторила за мной сестра, делая огромные глаза и покрываясь румянцем. – Дорофея Костричная.
«Жених» и «невеста» посмотрели друг на друга.
– Я свидетельствую, – не унималась я, – что Адриан Якимович Мытный не виновен в преступлениях своего отца и как мог сопротивлялся его планам, топя ведьм в Малгороде и преследуя архиведьм в Вершинине.
Только проговорив все это, Ланка поняла мой замысел и воодушевилась, ляпнув в конце ненужную отсебятину:
– О чем и готова свидетельствовать перед Великим Князем.
Адриан побледнел и с недоверием посмотрел на сестру, а та закаменела с улыбкой красивой бестолочи. Знакомый Мытного, представившийся Лане стольником Луговских, как бы между прочим потрогал ткань плаща, глянул на жемчуг, подивился на штаны неведомой в Северске моды и… поверил, даже несмотря на то что лицо у «невесты» было изрядно поцарапано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151