И телефон отчаянно звенел.
Звенел, сорвавшись с неподвижной точки.
Но диск был в этом звоне не у дел
и стопки цифр, и дырочки - кружочки...
Рука могла бы трубку приподнять,
ее соединить с намокшим ухом,
нащулать голос и ответ связать
с дыханием чужим набрякшим слухом.
Но поздно... Поздно. Вечер голубой
на улице, качаясь, бил о стены.
И Времени уже набухли вены,
оставив часть покоя за собой.
Везде обои... Телефон ... Тахта...
И человек, телерь лежащий навзничь.
И дверь теперь, и комната не та,
не та острастка разъясненных разниц.
Не тот металл, хоть он уже остыл -
он холоден теперь на так, как прежде.
И вместо вен - тугая связка жил
умершей плоти - вот ответ надежде!
Звонок... Курок...Осечка... Смерть...Ответ...
Поставленные так, а не иначе,
они всю жизнь и смерть переиначат,
но, кроме них, иного больше нет.
Другого нет. Лишь вещи: телефон,
стекло, тахта. Клеймгный мир предметов .
И в нем напрасно ожидать ответа
и обвинять - ведь виноват не он.
Он - по себе. Все по себе детали.
сам по себе не ставший смертью звон.
И все на фоне их мы как вуали,
закрывшие действительность и сон.
Пусть будет стол. Пусть будут две скрижали.
Пусть будет неизменчивый уклон.
И вот - мы ничего не разделяли -
пусть будет этот телофонный звон.

Начало апреля 1982 года. Минск - Бобруйск.

1 2