– Бери! Если уж ты так хочешь… Ничего больше не надо?
– Нет, спасибо, – пробормотал растерянно хулиган. Неловкими пальцами взял из пачки папироску и подался назад, попятился к фонарю.
– Погоди, – сказал Игорь. – А прикурить?
– Ничего, – донеслось в ответ, – обойдусь.
– Ну, привет! – небрежно бросил ему Интеллигент. И обхватив Наташу за плечи – повлек ее в темноту.
Они простились в черте города и там условились, что в дальнейшем Наташа будет приходить к нему пораньше, днем…
На обратном пути Игорь с беспокойством ожидал встречи со шпаною; ему не хотелось попадаться на глаза сторонним людям, тем более – таким… Это было нехорошо, неосторожно. Но нет, все обошлось; возле фонаря было пусто и тихо. Шпана исчезла куда-то, и он вздохнул с облегчением.
На мгновение – минуя черную громаду моста – он насторожился, ощутив дуновение тревоги. Ему почудился – там, во тьме – неясный шорох, скрип гравия, чей-то приглушенный шепоток. Но потом, погодя, он усомнился, подумал; это все нервы. Померещилось, наверное, показалось. И тут же он вспомнил старинную поговорку: «если кажется – надо креститься!»
Креститься он, впрочем, не стал. Но как-то вдруг успокоился, отвлекся – стал размышлять о другом.
Глава четырнадцатая
С этой поры погода явственно переломилась. Лето вдруг угасло, выдохлось, сменилось ранними и затяжными дождями. Потянулись мглистые ночи и сырые, серые, осенние дни.
В один из таких дней по улицам Полтавы брел Зубавин. Он брел, ссутулясь, вобрав голову в воротник. Однако в движениях его уже не было прежней собранности, и походка его была не тверда.
Старый этот сыщик на сей раз не работал; он ни за кем уже не следил! Он просто шел сейчас в пивную.
Уйдя от дел и обретя заслуженный покой, Зубавин как-то сразу ослаб, начал попивать, опускаться… Теперь его часто можно было видеть обретающимся в злачных местах, – в шумных пивных и различных закусочных.
Там, в чаду, в толчее, среди горланящих алкашей, старик проводил свой досуг. Поднимая дрожащей рукою кружку, тянул пивко, расплескивал пену и – озирая дымный замусоренный зал – предавался воспоминаниям.
Вспомнить ему было чего! В цепкой его памяти хранилось множество тайн, подробностей и событий… Обычно он помалкивал. Но иногда, разгорячась от выпитого, активно ввязывался в разговоры и ошеломлял собутыльников.
Случалось это, в основном, в тех случаях, когда люди затрагивали излюбленную его тему – криминалистику.
Старик тогда оживал, преображался; в нем просыпалась профессиональная гордость. И наставляя своих собеседников, удивляя их и уча, он снова чувствовал себя прежним – значительным, необычным, не таким, как все. Он опять был держателем людских судеб!… Ну, если и не держателем, так все равно – роковой фигурой, неким тайным жрецом.
Вот так однажды возник при нем в пивной разговор о событиях, происшедших на окраине города – в запущенном старом саду…
– Там какой-то блатарь перестрелял своих друзей, – повествовал за соседним столиком немолодой седеющий мужчина с отечным лицом и обвислыми, мокрыми, вывороченными губами. – Говорят, это жуткий тип… Зовут его вроде бы Игорь, а кличка – Фантомас. Его давно уже ловят, но безрезультатно. Поди, поймай такого! Он как змей – хитер и всех ненавидит. И кромсает без разбору – своих и чужих, кто подвернется… Теперь ночами хоть и не ходи по улицам – опасно!
Зубавин тотчас же вмешался – перебил говорившего – и небрежно разъяснил, как все было в действительности.
– Вовсе он не убивал своих, – заявил ворчливо старик, – там до него дрались двое, и один из них, Брюнет, был предателем, а другой – его разоблачил… Вернее, хотел разоблачить, но – не сумел, погиб. И вот тогда как раз и появился этот Фантомас. Убил предателя – и скрылся. Так что все, как видите, вышло по-другому. Наоборот!
Посыпались вопросы. Зубавин отвечал на них охотно и обстоятельно. Он был уже основательно пьян и не чувствовал удержу – его несло. Он наслаждался вниманием зала! И хоть он и не оборачивался – сидел, ссутулясь, навалясь локтями на стол – все же он замечал, улавливал боковым зрением, что на него глядят отовсюду, к нему прислушиваются со всех сторон.
Ну, а что же сам этот Фантомас – главный наш герой? Как сложилась его жизнь, как она протекала после той памятной ночи?
Игорь жил теперь странной, почти нереальной, какой-то призрачной жизнью. Ночами подолгу спал – заставлял себя спать – оглушая сознание водкой, а затем целыми днями маялся, томясь. Бродил бесцельно по развалинам фабрики или валялся в полузабытьи на соломе – курил до тошноты, припоминал и обдумывал последние ночные кошмары.
Сны ему виделись одни и те же, одинаковые; пустые мертвые города, безжизненные равнины. Однажды приснилась ему тайга – дальневосточная, северная, знакомая издавна. Но и ее он тоже не узнал; она странна была – без хвои и без листьев. Он будто бы брел по ней и изнывал от жажды. Хотел напиться – и никак не мог. Никак не мог! Все вокруг было обезвожено, мертво. И снег – когда он брал его в руки – был сух и колюч на ощупь, и сеялся меж пальцев тяжело, как песок, или шлак… И он кричал, призывая друзей (он чуял: они где-то рядом!), но голоса не было – рот его спекся от жажды – и друзья молчали, не отзывались, и только сухо и жестко, как жестяная, шелестела иссохшая тайга.
И потом, пробудясь, Игорь думал о том, что все эти сны, по существу, говорят об одном… Они являют ему один лишь образ – грозный, погибельный образ одиночества.
Одиночество! Только сейчас по-настоящему начал он понимать доподлинный смысл этого слова. Только сейчас осознал – что это значит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56