Четыре бессильных старика, хранивших тайну Монсегюра и красавицы Изабо д’Ан Марти. Они давно уже раскаялись в совершенном грехе и с огромным недовольством смотрели на кровавые притязания своих зловещих отпрысков – стригоев. А кроме того, они с трепетом ожидали свершения последнего пророчества Изабо – появления наследницы рода Влада Дракулы, великой королевы стригоев.
Гонтор де Пюи печально вздохнул, вновь отдаваясь во власть воспоминаний. Предначертанное свершилось. Его дальний отпрыск, его внучка Андреа пришла и лестью, смешанной с угрозами, вытянула из ослабевших рук старого рыцаря две бесценные реликвии – чашу и медальон. Да к тому же гроссмейстер понимал – стригойка что-то знает о Граале и Сыне Тьмы. Но лишь в полной мере овладев этими заветными тайнами, она сможет раскрыть Врата Ада и навечно установить на земле власть стригоев. Неся в себе последнюю искру катарской ереси, она намеревается жестоко поквитаться с чуждой ей католической церковью и отплатить за кровь погибших защитников Монсегюра, передавших ей свои полубезумные идеи. Время отнюдь не лечит нанесенные раны и обиды, оно делает их еще глубже и болезненнее. Время стократно обостряет жажду мести. Время затаивается, притворяется безобидным и терпеливо ждет назначенного часа. И теперь час расплаты пробил.

Глава 3

Я внезапно различила легкий скрежет ключа, поворачиваемого в дверном замке, и одновременно с этим, будто тоже расслышав этот неприятный звук, нарушивший его сон, прекрасный стригой неожиданно широко распахнул глаза, имевшие удивительный желто-топазовый цвет. На краткое мгновение наши взгляды встретились. Незнакомец угрожающе оскалился, во всей красе являя огромные белоснежные клыки. Его зрачки, вертикально-вытянутые, как у кошки, рефлекторно сузились – похоже, он испугался скудного дневного света, поступавшего в комнату из-за неосмотрительно приоткрытых мною гардин. Взор стригоя, почти осязаемый физически, жадно скользнул по моему лицу и горлу, вызывая неприятные склизкие ощущения. Тонкая морщинка прорезала высокое чело. «Я тебя запомнил и уже не забуду!» – пообещала мне его выразительная мимика. Я брезгливо отодвинулась, неосознанно вытирая губы краем футболки так, словно вкусила чего-то запретного и неописуемо омерзительного. Было в его завораживающем взгляде какое-то древнее колдовство, притягательное и запретное, сладострастное и одновременно отталкивающее куда больше, чем все романы спятившего извращенца маркиза де Сада. А затем веки стригоя вновь плотно сомкнулись, черты разгладились, принимая прежний невинно-благообразный вид. Дверь начала медленно отворяться…
Понимая, что сейчас меня застукают прямо на месте преступления, я одним отчаянным рывком перемахнула через спинку дивана, на котором лежал стригой, и рухнула в узкий промежуток между бархатными валиками и обитой шелком стеной. Со всего маху треснулась лбом об угол электрообогревателя и сдавленно зашипела сквозь зубы, проклиная и прекрасного вампира, и свое злополучное любопытство. Неспешные шаги мягко прошелестели по ворсу ковра. Я вжалась в пол, стараясь слиться с паркетом и стать совсем маленькой и незаметной. Положив голову на бок, одним глазом осторожно посмотрела в щель между полом и днищем дивана. «Ага, – я иронично хмыкнула, – это явно не отец-настоятель. Тот, по причине излишнего веса и пингвиньего плоскостопия, предпочитает бесформенные войлочные туфли на упругой каучуковой подошве. И уж точно не брат Бернард, у которого не ноги, а ласты размера этак шестидесятого. Тем более, как проказливо перешептывались аббатские студиозы, главное оружие нашего великого экзорциста – это отнюдь не крест и молитвы, а его носки, от убойного запаха которых пачками мрут не только любые порождения ада, но и правоверные католики. Однажды экзамен по боевым псалмам оказался безнадежно завален всей нашей группой только потому, что разомлевший от летней жары Бернард, гордо восседающий за кафедрой, расслабился и… снял ботинки. Медики в лазарете долго ломали головы над причиной безудержной рвоты, прорезавшейся у двадцати молодых, физически крепких старшекурсников. Однако представшие моим глазам элегантные туфли из дорогой шагреневой кожи вовсе не походили на разношенные башмаки пожилого брата-экзорциста. Да и двигался обладатель модной обуви слишком легко и непринужденно. Ба, не иначе как сам кардинал Туринский поднялся в бордовую комнату, едва не доведя меня до инфаркта своим неожиданным появлением. Но что могло понадобиться щеголеватому прелату в покоях стригойского посланца? И тут мое любопытство возросло многократно, вызывая отчаянный зуд между лопатками и неконтролируемый приступ острой щекотки в носу. Боясь чихнуть и тем самым выдать свое присутствие в затемненной комнате я что было сил уткнулась лицом в обшивку дивана, вдыхая исходящие от нее запахи дезинфекции и нафталина. Но это не принесло ни малейшего облегчения.
Анастасио ди Баллестро быстро обшарил выдвижные ящики стола и, недобрым словом поминая крылья архангела Гавриила, приблизился к моему импровизированному укрытию.
– Неужели потерял? – голос прелата наглядно выдавал овладевшее им недовольство. – Где же эта чертова записная книжка? А во всем виновата моя аристократическая рассеянность!
«Ну, это ты себе польстил! – злорадно подумала я. – Всем давно известно, что забывчивость – признак отнюдь не дворянского происхождения, а банального старческого склероза», – но в этот миг в носу у меня засвербело еще пуще, и я торопливо зажала ноздри пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21