– Она, часом, не заболела? – Горяй повернулся к магу. – Или это она тебе улыбается?– Все в порядке, Горяй, – мягко ответил Берсень. – Натура у нее, конечно, вспыльчивая, но ведь ты спас ей жизнь.– И не первый раз, между прочим, – перебил его сотник. – Но, думаю, улыбается она тебе.– Ошибаешься. И зря ты так плохо о ней думаешь. На самом деле она очень добрая девушка.Горяй вгляделся в него:– Понятно, добрая, а то какая же? Ох, парень, смотри в оба. Она башку отчекрыжит сначала, а потом, конечно, плакать будет, рыдать, каяться. Оно тебе надо?Юноша только вежливо улыбнулся в ответ, и Горяй махнул рукой:– Ну и ладно. Главное, чтобы меня в покое оставила. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Замок Кощея располагался посреди огромной чашеобразной впадины и казался выкованным из цельного куска мрака. Черные гигантские стены, черные островерхие башни, упиравшиеся в небо, ни светлого пятнышка, ни отблеска.Под стать этому мрачному сооружению выглядела окружавшая его равнина, напрочь лишенная какой-либо растительности. Не видно было ни единого деревца, ни чахлого, ни мертвого, не росли кустарники, не было и травы. Голая, безжизненная пустошь. И камни, всюду высились крупные камни, почему-то довольно равномерно заполнявшие все свободное пространство.На подступах к долине горы неожиданно резко обрывались крутыми откосами, будто обрубленные гигантским мечом. Единственный пологий склон ложился под ноги, и это-то внушало наибольшее беспокойство: что может быть проще – перекрыть этот единственный и к тому же узкий проход?Распорядившись набрать сушняка, Воисвет повел отряд вниз. Шли медленно, с превеликой осторожностью, но спуск прошел на удивление мирно, и ближе к вечеру они уже стояли в долине. Саженях в двадцати-тридцати от них высились первые ряды камней. За ними, верстах в десяти, вздымались к облакам черные стены замка.– Привал, – объявил Воисвет. – Соваться в замок вечером или ночью нет смысла.– Сомневаюсь, что внутри этого гадюшника мы заметим разницу между днем или ночью, – сказал Горяй. – Но днем, конечно, будет как-то сподручней.– Смотрите!Берсень с криком бросился к камням.– Куда, Берсень?! Назад! – заорал Воисвет. Однако маг уже подбегал к ближайшему валуну.– Смотрите все! Это же не камень! – Берсень ткнул в него рукой. – Это ведь рука, это нога, это меч! Это окаменевшие воины!Какое-то время путники молчали, пораженные увиденным. Очертания расплылись, словно камень плавился от сильного жара, но все еще без особого труда можно было различить окаменевшие лица людей, перекошенные гримасами боли и ярости. Это было настоящее кладбище. Кладбище героев, каждый из которых превратился в памятник самому себе.– Берсень! – заорал Воисвет. – Отойди оттуда! Быстро!Маг с трудом оторвался от этого завораживающего зрелища и, понурив голову, вернулся назад.– Надо сказать, это производит впечатление, – процедил Горяй.– На то и расчет. – Воисвет пожал плечами. – Хотя я не уверен, что это люди. На месте Кощея я бы настроил обычных изваяний.– Нет, я чувствую магию, – глухо заметил Берсень. – Это люди.– Ну магия не магия, надеюсь, никто не собирается повернуть? Нет? Тогда давайте готовиться к ночлегу. Доспехи не снимать.
После ужина Берсень направился к валунам, но близко подходить не рискнул, застыл в десятке шагов поодаль. Он понимал, что кладбище было не просто кладбище. Перед ним находилось наглядное свидетельство мощи Кощея. От кладбища веяло магией огромной силы, и, как отчетливо ощутил Берсень, эта сила еще теплилась в окаменелостях.– Берсень!Резкий голос Деженя прервал его размышления, и юноша вздрогнул от неожиданности.– Ты! – Маг облегченно выдохнул. – Что это ты подкрадываешься как тать?– У меня разговор к тебе.Берсень почувствовал напряжение в голосе Деженя.– Кажется, я догадываюсь… – начал было маг, но лучник его перебил:– Зачем ты мучаешь сестру?– Что? Я? Мучаю? Что ты говоришь?– То, что происходит на самом деле! – резко ответил Дежень. – Она чуть с ума не сходит, бросается на всех, а он изображает из себя невинность.– Я ничего не изображаю. – Ошеломленный напором Деженя, молодой человек несколько растерялся. – Я хотел с ней поговорить, уже давно.– Ну так поговори!– Хорошо-хорошо. Я поговорю, но ты должен меня понять. Ирица мне очень дорога.– Что? Что ты сказал?В голосе Деженя прорезался гнев, и Берсень замолчал. Что-то было не так с лучником. Маг нутром чуял, что Деженя в действительности беспокоит что-то другое. Не сестра, не ее отношения с Берсенем, а что-то хотя с ними и связанное, но все-таки нечто иное.– Я ведь, наверное, влюбился в твою сестру, – признался маг.– Влюбился? – Теперь ошеломленным казался Дежень.Берсень молчал, не веря своим глазам. Всегда холодный и невозмутимый лучник словно дал трещину. Он выглядел сильно взволнованным, и видеть его таким было непривычно и странно.– Ты хочешь сказать, что влюблен в мою сестру? – Дежень быстро взял себя в руки, и его голос вновь звучал ровно и невозмутимо.– Да, а что здесь плохого? Или ты против?– Нет, не против, – медленно ответил тот. – Я не против. Но если так, тебе тем более следовало с ней поговорить.– Хорошо, я так и сделаю.– Вот и молодец. – В голосе Деженя вновь звенела сталь.Он развернулся, и Берсеню стоило усилий удержаться от лишних вопросов. Ему показалось, что Дежень и сам не знает об истинной причине своего беспокойства. То, что угнетало его, сидело очень глубоко и не спешило показываться на глаза даже самому Деженю.
Весь день Булыга терзался от тоски. Еще вчера Велена хлопотала возле него так, будто он, по меньшей мере, находился при смерти. Но уже утром он ее не узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112