Доктор уверенно свернул направо, словно кто-то позвал его. Прошел через д
линную галерею одинаковых цилиндрических ячеек и еще раз повернул напр
аво. Небольшая восьмигранная ячейка, в которую он вошел, почти ничем не от
личалась от предыдущих. Но в центре стояло странное сооружение. Доктор н
аправил на него луч фонаря.
Ч Похоже на каменное кресло… А сидеть в нем должно быть удобно, только хо
лодновато, наверное…
Он приподнял фонарь и увидел, что потолок ячейки напоминает сферическое
зеркало. Зеркало было совершенно черным и блестящим. Прикинув фокус сфер
ической поверхности потолка, Доктор решил, что он должен оказаться как р
аз на уровне головы сидящего в кресле человека, если только там должен бы
л сидеть человек… Ну что же, собственно, только это ему и осталось провери
ть, за этим он и пришел…
Какой-то очень знакомый звук послышался Доктору. Звук из далекого детст
ва. Он не сразу понял, не сразу узнал его, но, почему-то улыбнувшись, сел в кр
есло и, уже сидя, словно в тумане, вспомнил, что звук был похож на школьный з
вонок. Потом звук стал нотой выше, перешел в надоедливый комариный писк, б
удто в затылок человеку входило противно визжащее сверло.
Доктор задвигался, усаживаясь поудобнее. Звук стал гораздо громче, пониж
е тоном. Теперь он больше всего походил на сердитое гудение большого шме
ля, запутавшегося в траве… Одновременно Доктору показалось, что на потол
ке движется какая-то тень. Нет, не тень. Скорее, туманное светлое пятнышко,
более светлое, чем общий фон потолка. И не одно. Вот еще, и следующее. Все бег
ут от периферии к центру, там гаснут, на смену им бегут новые. Контуры неяс
ны, размыты, и ничтожен контраст, на пороге его зрения едва уловимая тень.
Доктор повернул голову и сразу обнаружил, что тон непонятного звука связ
ан с местоположением его головы, а еще через минуту установил, что звук ст
ановится наиболее громким, если голова находится точно в фокусе каменно
го зеркала потолка.
Постепенно звук усиливался. Теперь он напоминал рев морской сирены. Свет
лые пятна на потолке обрели четкие реальные контуры, но не стали от этого
понятнее. По-прежнему в их рисунке Доктор не мог уловить ни одной знакомо
й черты. Сейчас они шли ровными, ритмичными волнами от края к центру и обра
тно. Согласно с их движением то затихал, то поднимался во всю мощь рев кора
бельной сирены. Краешком сознания Доктор понимал, что никакого рева на с
амом деле нет, что это просто слуховая галлюцинация. Он слышал звук не уша
ми, а как будто всем черепом, но это не имело никакого значения, он словно п
опал в шторм в крошечной лодке, и огромные валы швыряют его то вверх, то вн
из, то затихают, то нарастают вновь. Ритм постепенно ускорялся, меняя ампл
итуду своих колебаний, первая серия становилась длиннее, вторая Ч короч
е. Сознание затягивала пелена. Доктор еще не совсем потерял контроль над
собой и, наверное, мог бы усилием воли вернуть четкость мысли, но тогда он
ничего не поймет и не узнает… Надо сидеть спокойно, не шевелиться, вслуши
ваться в могучий пульсирующий звук, всматриваться в картину бегущих тен
ей на потолке и ни о чем постороннем не думать… Наверное, их альфа-ритм не
совсем совпадает с нашим, и ему еще повезло… Это была его последняя мысль.

Мир изменился, словно кто-то тронул наводку на резкость. Так бывает, если
долго смотреть в одну точку на какой-нибудь рисунок в книге: сначала он ра
сплывается, потом двоится. Так двоилось сейчас его сознание. Одной его ча
стью он видел себя так, словно наблюдал за посторонним человеком в безжа
лостном ослепительном свете прожекторов. Человек, сидящий в каменном кр
есле, смертельно устал и потерял надежду вернуться домой. Он маскировал
от товарищей свою усталость за ежедневными шутками. Маленький, слабый че
ловек. Рядом с ним были тайны громадной планеты, но ему не было до нее ника
кого дела. Что ему чужая планета? Равнодушен сидящий неподвижно человек.
В его одежде запутались каменные крошки. Он видел картины из своей жизни,
далекие картины, о которых хотел когда-то забыть, чтобы простить себе нев
ольные ошибки; но оказалось, что на самом деле он их не забывал, и именно эт
а скрытая память делала его сильнее.
Картины вставали в памяти и тут же материализовались в зрительные четки
е образы. Забавно… Прийти в кино просмотреть свою память… Нет, не всю памя
ть он просматривает. Только то, что нужно. Нужно? Но для чего? Вот этого пока
не понять. Рано еще понимать. Сначала надо вспомнить раскаленный песок ч
ужой планеты, чуть накренившуюся шлюпку, двух человек, страшно одиноких
здесь… Он говорил Кибернетику разные правильные, нужные слова, а сам вес
ь внутренне сжимался от страха за свою драгоценную жизнь. Ничего в этом н
е было плохого, а плохо было то, что простое желание жить он замаскировал о
чень серьезными и красивыми доводами о борьбе с планетой, о праве доказа
ть свою способность выжить и еще многое… Сейчас он выметал из памяти вес
ь этот сор, чтобы сделать ее яснее и чище, чтобы знать, что именно делало ег
о сильным, а что унижало и угнетало его человеческое достоинство.
Он обязан быть сильнее своих товарищей, поддерживать в них мужество. Нел
егко? Конечно, нелегко, но раз уж он стал космическим врачом, значит, долже
н стоять свою вахту до конца. Не очень хорошо он это делал, и не нравился ем
у сейчас неподвижно сидящий человек, неуживчивый и колючий, ничего не ум
еющий толком, вот даже разобраться в том, для чего сделаны эти сооружения
…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47