– Думаешь, ему это удастся?
– Кто знает. Организм посредников не имеет ничего общего с обычной человеческой органикой. Они полностью перестроены Гифроном. Разве что от прежней психики кое-что осталось.
– Будем переводить стрелку?
– Зачем? Ведь именно это и собирался сделать стрелочник. Ты увидел его раньше меня. Уверен, что он не успел перевести стрелку до того, как ты открыл огонь?
– Он ведь мог это сделать заранее, задолго до нашего появления.
– Ты прав. И опять мы должны выбирать одну из двух дорог, не зная, куда она ведет. Иногда мне кажется, что стрелочник выполнял чисто символическую роль и ничего не изменится после его исчезновения.
– Кое-что изменилось… Посмотри на дорогу сзади нас!
– Она словно покрыта снегом!
– Этот снег движется и состоит из отдельных существ.
Лосев схватил бинокль, в котором, по-видимому, не нуждался Зуров.
– Трансферы! Бежим к поезду! Пулеметы у нас впереди, мы не сможем от них отбиться, если они нас догонят!
Поезд несся вперед с предельной скоростью, стрелка манометра давно перешла за красную черту, но расстояние между ними и преследователями тем не менее постепенно сокращалось.
После того как Зуров дал несколько очередей назад, вдоль поезда, трансферы резко сократили зону атаки и сейчас мчались за ними узким, вытянутым клином, вдоль полотна железной дороги, в мертвой зоне, куда не могли достать пулеметы Зурова.
На крыше паровозной будки была ракетная батарея, но в орудиях имелось всего четыре ракеты, и Лосев не спешил с ними расставаться, приберегая на самый крайний случай. Он понимал, что времени перезарядить установку у них не будет.
Из-за стремительного отъезда и бешеной погони они даже не заметили, как проскочили стрелку. Лосев плохо представлял, куда именно идет поезд. К Южноуральску-два или к смертельно опасному туннелю? Впрочем, сейчас это имело чисто теоретическое значение. Смертельная опасность преследовала их по пятам.
Их уже отделяло от передней цепочки трансферов не более полусотни метров.
После нескольких столкновений с людьми эти живые мины изменили тактику и держались друг от друга на достаточном расстоянии, чтобы не вызвать детонации соседей в случае гибели одного из них.
Отдельные вздохи паровых клапанов на цилиндрах слились в долгий протяжный вой, облака пара и белесого едкого дыма оставляли позади поезда длинный шлейф. Лосев, трудившийся рядом с Сурковым над паровозной топкой, не знал, что произойдет раньше, – взорвется котел или под колесами прозвучит грохот разрыва живых мин.
– Нам не уйти! Почему ты не стреляешь?! Осталось всего метров двадцать!
Лосев прильнул к прицелу. Сурков прав. Еще несколько секунд промедления, и будет поздно… Он нажал на гашетку одной из пушек, хорошо понимая, что тем самым сжигает за собой последний мост.
После взрыва ракеты и нескольких ближайших трансферов полотно дороги в этом месте исчезло, а перекрученные рельсы повисли по бокам насыпи как какие-то странные, футуристические украшения.
Зато передняя цепочка преследователей потеряла темп и несколько отстала. Увы, ненадолго.
Терять теперь уже было нечего, и Лосев выстрелил еще два раза. Оставалась всего одна ракета.
Неожиданно стало совершенно темно, и грохот несущегося на всех парах состава превратился в оглушительный рев.
– Что?! Что случилось?
– Туннель! Мы в туннеле. Сейчас будет переход. Держись! – крикнул Сурков, и уже ничего нельзя было изменить.
Поезд дернулся, словно налетел на скалу. Оглушительный свисток, которым Сурков пытался предупредить остальных о новой опасности, захлебнулся и смолк на длинной печальной ноте.
Полная тьма сменилась серыми промозглыми сумерками, но они все еще продолжали мчаться куда-то под грохот состава.
– А что было бы, если бы здесь не оказалось железнодорожной колеи? – спросил Сурков, и Лосев долго молча смотрел на него, Словно увидел впервые. В конце концов, так и не ответив на его вопрос, Лосев сказал:
– Сбрось пар. Котел может взорваться. Полоса тумана скрывала от них окружающий пейзаж. Лосев высунулся из будки, пытаясь хоть что-то разобрать в окружающей местности, но, кроме небольшого куска полотна, ничего не было видно. Даже соседнего вагона.
– Так куда мы попали? – вновь спросил Сурков.
– Хотел бы я это знать…

Зона недавнего боя на обзорном экране Павловского напоминала кладбище. Искореженные обломки роботов, взорванные укрепления из пластибетона, похожие на огромные фантастические растения, обуглившаяся и оплавленная земля… И щупальце Гифрона, которое все еще продолжало светиться. Правда, оно оставалось неподвижным уже второй час, и его свечение постепенно слабело, свидетельствуя о том, что энергетические процессы внутри его идут на убыль. Все это давало надежду на успех операции – пока небольшую, поскольку Гифрон в любую минуту мог ответить на их атаку там, где они этого совсем не ждали.
И когда вновь, второй раз за время этого недолгого боя, заныл зуммер экстренного вызова. Павловский поежился, с ненавистью глядя на аппарат связи. Всего пять человек из состава высшего генералитета Федерации имели доступ к его личному каналу связи, и любой вызов означал некое чрезвычайное событие.
Наконец решив, что дальше прятаться от плохих новостей бессмысленно, Павловский нажал кнопку включения.
На экране возник моложавый адмирал Кремер, руководивший космическим флотом. Секунду он разглядывал Павловского, словно не знал, с чего начинать.
– Из глубины территории противника в нашу сторону движется неопознанный объект. Что с ним делать, господин командующий?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125