– Не стану.
– Морис… Тебе не кажется, что сексуальное влечение – это самое загадочное, самое непредсказуемое, просто самое бе-зум-ное, что есть во всем мире?
При этих словах я немного повеселел. Диана то ли подыскивала полуосознанно какой-то сверхзаковыристый вопрос, последнее испытание, преодолев которое я сдам экзамен, а она одновременно удовлетворит свое любопытство, то ли у нее просто не осталось в запасе вопросов.
– Я всегда плохо разбирался в таких вещах, – сказал я скромно.
– Но ведь правда, что если человек не прислушивается к тому, что подсказывают ему инстинкты, он почти полностью замыкается в себе, отгораживается от остального мира и становится просто невыносим в общении.
Я слушал, и у меня появилось такое ощущение, что я уже несколько месяцев не обращал внимания на то, что подсказывают мне мои инстинкты, и, возможно, никогда и не стану обращать внимание, но в этот момент она, словно подчеркивая свою мысль о том, что нехорошо замыкаться в себе и быть невыносимым, наклонилась вперед с серьезным лицом, и моему взгляду открылся участок обнаженного тела между холмиком ее левой груди и чашечкой лифчика. Я потерял нить разговора; через пару секунд мне удалось снова сосредоточиться, но оказалось, что в этот короткий промежуток я успел брякнуть что-то вроде: «Да, мы сейчас выйдем и докажем, что мы не такие» – и начал открывать дверцу кабины со своей стороны.
Диана перехватила мою руку, поджав губы и хмурясь. Еще до того как она заговорила, я понял, что, продвинувшись вверх по лестнице на несколько коротеньких, но, в сумме, успешных ступенек, я только что соскользнул вниз на целый пролет. Но как и в общеизвестном варианте этой игры, так и в ее разновидности, которая разыгрывалась сейчас между Дианой и мной, на доске существуют отдельные участки, где одним ходом можно отыграть все, что было потеряно в предыдущем раунде, и даже набрать очков.
– Морис…
– Что?
– Морис… Наверное, если два человека по-настоящему хотят друг друга, в этом, наверное, нет ничего плохого. Ты действительно хочешь меня?
– Да, Диана, я действительно хочу тебя. Честное слово.
Она снова посмотрела на меня долгим взглядом. Возможно, она поверила моему честному слову, – и, видит бог, любой мужчина, терпеливо прошедший через все эти испытания, не завопив при этом от отчаяния, и, более того, готовый, если потребуется, вытерпеть новые муки, действительно должен был захотеть ее, и в достаточно сильной степени. Возможно, я всего лишь произнес требуемую формулу с требуемой долей убедительности, выполнив одно из условий хорошего тона в сексуальных отношениях. Возможно, не видя существенной разницы между тем, чтобы хотеть кого-то по-настоящему и просто хотеть, я все же искренне ответил на вопрос. Так или иначе, последний лестничный пролет вдруг оказался позади или, по крайней мере, мне так показалось в тот момент.
– Давай отдадимся друг другу, милый, – сказала Диана.
Теперь моя задача состояла в том, чтобы не дать ей произнести слишком много реплик, подобных этой, до того, как мы достигнем стадии, когда никаких реплик уже не потребуется. Я вылез из кабины, обошел грузовик и помог ей спрыгнуть на землю.
– Теплым ясным летом, – сказала она, сопровождая слова взглядом, направленным на небо, – когда ясно светило солнце…
– Да, было бы грех жаловаться, что нам не повезло с погодой, – пробормотал я, обнимая и привлекая ее к себе. Еще одна такая поэтическая фраза, и у меня уже точно член опустится и никогда не встанет. – По прогнозу обещали дождь к вечеру, но им ведь нельзя верить, сама знаешь, как пальцем в небо тычут. Вот мы и пришли.
Я первым спрыгнул в ложбину с высоты примерно трех-четырех футов и подхватил ее, когда она последовала за мной. Здесь было так же чисто, как вчера, когда я разведал это место, и не было видно никаких следов любовных свиданий. Наверное, у парочек из Фарема не хватало сил и энергии на любовные игры, и мужчины обзаводились женами так же нехотя, как денежными долгами и старческим маразмом.
– Морис, я уверена, что нам будет прелесть как хорошо в этом…
Я оборвал эту фразу поцелуем. И, продолжая целовать ее, я расстегнул все пуговицы ее рубашки, а затем пришел черед застежки лифчика. Ее грудь была упругой на ощупь, почти твердой. Сделав это открытие, я потянулся к земле, увлекая следом за собой Диану. Она высвободилась из моих объятий и отступила назад.
– Я хочу полностью раздеться, – сказала она. – Для встречи с тобой я должна быть голой.
Она сняла рубашку, и на этот раз я не счел нужным придираться к ее поэтическому слогу. Если она хотела, чтобы я не просто делал вид, а действительно считал ее неординарной личностью, она теперь добилась этого с куда большим успехом, чем во всех предыдущих попытках. Обнаружилось, что ее груди (кроме того, что они полные и упругие) высоко приподняты, с крупными, выпуклыми сосками; а через несколько секунд моему взгляду предстали все аккуратные формы ее тела, вся фигура с длинными, стройными ногами. В то короткое время, что Диана затратила на раздевание, ее лицо изменилось, размякло от возбуждения, утратило живость, остроту взгляда и напряженность подбородка, веки потяжелели, четкая линия губ расплылась. Расправив плечи и втянув живот, она медленно села на землю, поросшую короткой травой, и как будто только теперь заметила меня.
– Ты тоже, – сказала она.
Эта идея застигла меня врасплох и показалась пикантной, но не особо привлекательной. Мужчина, раздеваясь, теряет достоинство; более того, мужчина, оказавшийся в раздетом виде вне стен дома, чувствует себя очень уязвимым, и на это есть причины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86