- Прежде чем вы приступите, Сун, - ровным голосом проговорил Бонд, - я хочу попросить вас об одной услуге.
- Просите, мой дорогой Бонд. Вы ведь знаете: я сделаю все, что в моих силах.
- Та девушка. Что с ней?
- Я думаю, с ней сейчас развлекается де- Грааф. Или Евгений. А то оба разом. Возможно, к ним присоединились и девушки. В такую ночь, как эта, мне кажется, можно позволить себе толику безумия.
Бонд постарался не обращать на эти слова внимания.
- Утром отпустите ее. Отправьте куда- нибудь. Что бы она ни рассказывала позднее, это не сможет поставить под вопрос успех вашего замысла, к тому же вы и ваши люди будут уже вне опасности.
- Весьма сожалею, - возразил Сун, качая головой и вздыхая. - Поверьте мне, я желал бы вам помочь, но это невозможно. Вы должны это понимать. Что скажут мои простоватые боссы, если я оставлю в живых хоть одного свидетеля операции такого масштаба? Правила запрещают подобное. К сожалению, она должна умереть.
- Тогда можете вы сделать это быстро? Безболезненно? - Бонд вряд ли заметил жалкие, умоляющие нотки в своем голосе. - Ведь правила, наверное, этого не запрещают?
- Разумеется, не запрещают. Что бы вы обо мне ни подумали, мистер Бонд, я все- таки не варвар. Я всегда выступаю против бессмысленной жестокости. Я прослежу, чтобы де- Грааф - большой мастер в этом ремесле застрелил ее в затылок. Она не успеет ничего почувствовать. Я прослежу за этим лично. Не беспокойтесь на этот счет.
- Спасибо, - Бонд верил ему и был благодарен. Затем его вновь наполнили ярость и ненависть. - Теперь приступайте к своей грязной забаве садиста. Доставьте себе это грязное удовольствие. Пользуйтесь моментом.
- У меня складывается впечатление, мистер Бонд, - как ни в чем не бывало сказал Сун, - что ваши представления о природе садизма пребывают в сумбурном состоянии. Вы сказали...
- Какое вам дело до моих представлений? Несите ваши тиски для пальцев и раскаленные гвозди. Едва ли они принесут мне большие страдания, чем ваши безумные разговоры.
Полковник улыбнулся.
- Ваш вызов делает вам честь. Но вы даже не знаете, чему бросаете вызов. Вскоре вы будете желать всей душой, всем сердцем, чтобы вам удалось уговорить меня отсрочить боль хотя бы на несколько секунд... Что ж, Джеймс. - Сун встал и принялся мерить шагами крошечное пространство перед стулом, на котором сидел Бонд. - Надеюсь, вы не станете возражать, если я буду называть вас Джеймс? Мне кажется, что мы так долго знакомы.
- Разве я могу возражать?
- Конечно, не можете, Джеймс. К тому же это было бы так естественно, вы не находите. Это установит между нами подобающий тон близости.
- А я- то думал, когда же вы решитесь на это, - сказал Бонд внезапно изменившимся голосом. - Я думаю, что вы и люди, подобные вам, с трудом находят добровольных партнеров, поэтому их приходится привязывать и...
- О, нет, нет, нет. - Сун был искренне расстроен. - Я знал, что вы заблуждаетесь в этом вопросе. Настоящий садизм не имеет никакого отношения к сексу. Близость, о которой я говорил, морального, духовного свойства союз двух душ в своеобразном мистическим смысле. В великом произведении божественного маркиза де Сада "Юстина" есть один персонаж, который говорит своей жертве: "Небо предопределило вам роль терпящего страдания, точно так же как мне - роль причиняющего их". Вот каковы те отношения, которые отныне будут нас связывать, Джеймс.
Сун продолжал мерить шагами пол, сосредоточенно хмурясь - глубоко задумавшийся философ, напряженно подыскивающий верные слова, чтобы точнее выразить свои мысли. Наконец, словно поняв, что слова никак не желают ему повиноваться, он вздрогнул.
- Вы должны понять, что меня ни в коей мере не интересует изучение сопротивляемости боли и подобной этому псевдонаучной ерунды. Я просто хочу пытать людей. Но - и это главное - не из каких- то эгоистических побуждений: разве святой или мученик может быть эгоистом? Как объясняет де Сад в своей книге "Философ в будуаре", через жестокость человек поднимается к высотам сверхчеловеческого знания, к высотам ощущения новых способов бытия, чего нельзя достичь другими средствами. А жертва - и вы не исключение, Джеймс, - духовно освещается; христианские иерархи описывают это, как возвышение души - через страдания. Вы и я - бок о бок - станем исследовать эти высоты.
Возбуждение или какое- то более глубокое чувство окрасило щеки Суна в темно- желтый цвет. Под белой рубашкой вздымалась и опускалась его широкая грудь. Однако, нисколько не вняв этим рассуждениям. Бонд скептически проговорил:
- Скучно, Сун. От ваших рассуждений. Нет ничего более безынтересного, чем умалишенный.
Сун хихикнул. Внезапно он оживился. Его руки задвигались.
- Эту реакцию я предвидел, дорогой друг. Однако продолжим. И вот мы вместе, Джеймс, вы и я, в подвале на одном из греческих островов. Боюсь, эти декорации уступают в роскоши тем, что приготовили для вас ваши недавние оппоненты. Но ведь мы- то с вами не оппоненты, не правда ли? Мы ведь сотрудники. Прекрасно. Что же я с вами сделаю? В какую часть вашего тела я нанесу удар? И чем?. . Может быть, электричеством? Электричество способно вызывать некоторые из самых утонченных болевых ощущений - при условии, что удар нанесен правильно. Но это слишком легко. Нет простора для изысканности. И вдобавок - будем смотреть правде в глаза - здесь, в Восточной Европе, на электропитание нельзя полагаться. Нет, я глубоко убежден: любой уважающий себя офицер безопасности обязан уметь обращаться с инструментами, которые можно найти на всякой кухне - ножи, шампуры, щеточные щетинки, - все это вы уже наверняка заметили на этом подносе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76