Она была сломана. Я крутила ее и так и сяк, но она не двигалась. Я начала стучать в дверь. Но Тошё уже ушел, а больше никто не мог меня услышать. Я огляделась вокруг и рядом с зеркалом заметила телефон. Я подняла трубку. Гудка не было. Я несколько раз нажала на рычаг, но ничего не изменилось. Я не могла поверить, что в гостинице ранга «Уол-дорф Астории» могут одновременно сломаться и телефон, и дверная ручка.
Я просидела в ванной три часа, замерзла и чувствовала себя совсем несчастной. Наконец я услышала в комнате какой-то шум. В дверь постучал Тошё.
– Минеко, что ты там делаешь?
Хоть кто-то из нас был спокоен!
Он быстро среагировал на истерику в моем голосе и нашел кого-то, кто помог открыть дверь. Я была невероятно рада выбраться из ванной, но чувствовала страшную усталость. Бедный Тошё! Он был так растерян на вечеринке, что совершенно потерял счет времени. Он чувствовал себя ужасно. Это было забавно. Он действительно был очень внимательным человеком. Невзирая на этот маленький инцидент, мы провели в Нью-Йорке четыре чудесных дня.
Я нашла то, что искала. Я была безумно влюблена, и сила нашей страсти глубоко изменила мою жизнь. Больше всего она повлияла на мой танец; он наконец обрел ту экспрессивность, которую я так долго пыталась внести в него. Эмоции рвались из моего сердца, это проявлялось в каждом движении, каждом жесте, делая их глубже и обворожительнее.
Тошё сознательно принимал участие в этом процессе. Он был серьезным критиком. Наша страсть переплеталась с нашей преданностью искусству, и так было до самого конца. У нас были не те отношения, при которых парочкам достаточно просто сидеть рядышком и шептать на ушко всякие сладкие глупости.
Как актер Тошё учился самовыражаться гораздо дольше, чем я танцевала. В этом деле он был опытнее меня. Несмотря на то что предметы, которые мы изучали, были разными, он мог давать мне и давал профессиональные советы.
Стиль Иноуэ отличается потрясающей способностью свободно выражать любые эмоции с помощью точных, деликатных жестов. Это наиболее сложная деталь во всей форме танца, и Тоше понимал, как можно научиться этому. Если старшая учительница обучала меня с точки зрения парадигмы, то Тошё мог научить меня чему-то помимо этого.
Иногда, проходя мимо зеркала, я подсознательно делала какие-то едва заметные движения. Тошё ловил меня на этом и предлагал попробовать сделать то же самое немного иначе. Его предложения часто бывали очень обоснованными. Я останавливалась и, следуя его идее, повторяла движение по-новому снова и снова.
Мы жили вместе как пара, однако должны были держать наши отношения в тайне от всех, кроме самых близких людей. Тошё все еще был женат. Мы никогда не выказывали никаких чувств на публике. Это было тяжело, так что мы иногда ездили куда-нибудь отдохнуть. Мы никогда не фотографировались вместе, даже если отдыхали на каком-нибудь экзотическом курорте. (У меня осталась только одна фотография.)
В 1973 году мы снова поехали в Нью-Йорк. В этот раз мы остановились в гостинице «Хилтон». Мистер Р. А. устроил для нас вечеринку, и Тошё представил меня в качестве невесты. Я ликовала. Я была уверена, что наша свадьба – это всего лишь вопрос времени. Представители прессы догадались по моему сияющему лицу, что у меня какое-то радостное событие, и несколько недель за мной охотились папарацци. Но самым смешным было то, что они считали, что я встречаюсь с другим мужчиной. Как они ошибались! У Тошё был большой дом в пригороде Киото и еще один в Токио, но почти каждую ночь он проводил со мной. Моя квартира стала нашим любовным гнездышком.
Он вел себя как дома, и вскоре я открыла те черты его характера, о которых никогда бы не узнала, если бы мы не жили вместе. У него была самая натуральная мания чистоты. Учитывая полное отсутствие у меня навыков домохозяйки, это было счастьем для нас обоих. Когда Тошё бывал у меня, он брал на себя все заботы по дому: вычищал его сверху донизу, подметал внутри и на крыльце, мыл кухню и ванную, вытирал пыль сухой тряпкой так, как учила меня моя мать. И все у него получалось очень быстро и ловко, в то время как мои попытки навести порядок в доме обычно заканчивались тем, что я пылесосила гостиную, размазывала пыль по столу и считала дом убранным.
Моим оправданием служило то, что я была очень занята. Мой график был забит до отказа – так, будто я продолжала жить в окия, но теперь я еще должна была самостоятельно о себе заботиться. Каждый день я шла в окия, чтобы подготовиться к работе, но у меня не было служанок, которые бы все делали.
Большую часть времени мы старались проводить вместе. А потом мои чувства подверглись серьезной проверке, когда Тошё стал сниматься в фильме, в одной из студий Киото. Он стал возвращаться домой поздно ночью, и не один, а с друзьями. Я приходила домой после долгого рабочего дня, а Тошё мог запросто спросить, чем мы будем кормить его гостей.
Я засовывала все имеющиеся в доме продукты в кастрюлю и варила их. Мои первые попытки не увенчались особым успехом, однако со временем я стала готовить немного лучше. Тошё всегда следил за тем, чтобы ни у кого не было пустого стакана или тарелки. Никто не уходил от нас голодным. Со временем я полюбила такие импровизированные вечеринки.
Тошё был привлекательный и очень общительный. Он с любовью говорил о своих детях, и я не понимала, почему ему было плохо дома.
32
В начале мая в городе Хаката на Кюсю проводится ежегодный фестиваль, известный как Дон-таку. Меня приглашали туда каждый год. В тот раз я отправилась в компании еще нескольких гейко. Обычно я останавливалась в одной и той же гостинице, ела в одних и тех же ресторанах и встречалась со своими знакомыми гейко из местной общины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82