— Потому что я тяжело работаю и содержу всю семью.— Мама тоже работает.— Да, но за квартиру и за все, что мы покупаем в дом, мы расплачиваемся моими деньгами.Она положила книжку на кровать корешком вверх.— Мама говорит, что это типичный капиталистический шантаж и что в таких случаях я не должна тебя слушаться.— Кьяра, — проговорил он очень мягко, — наша мама — бузотерка, вечная оппозиционерка и агитаторша.— А что ж ты тогда всегда говоришь мне, чтобы я ее слушалась?Он шумно вздохнул. Услышав это, Кьяра свесила ноги с кровати и стала нащупывать свои ботинки.— И сколько же тебе нужно бутылок? — спросила она с вызовом.— Три.Она наклонилась, чтобы завязать шнурки. Брунетти протянул руку и хотел потрепать ее по макушке, но она увернулась. Покончив со шнурками, Кьяра выпрямилась, схватила с пола пиджак и, не говоря ни слова, проследовала мимо него в коридор.— Возьми у мамы денег! — крикнул он ей вдогонку и отправился в ванную мыть руки. Он слышал, как хлопнула входная дверь.На кухне Паола накрывала на стол, но только на троих.— А где же Раффи? — спросил Брунетти.— У него сегодня днем устный экзамен, так что он с утра в библиотеке.— И что же он будет есть?— Перехватит где-нибудь пару бутербродов.— Если у него экзамен, ему надо нормально поесть.Она взглянула на него и покачала головой.— Что? — спросил он.— Ничего.— Нет, ты скажи! Ты чего так качаешь головой?— Я, знаешь, иногда думаю, как меня угораздило выйти замуж за такого заурядного человека.— Заурядного?Из всех оскорблений, которые время от времени бросала ему Паола, это отчего-то показалось ему самым обидным.— Заурядного? — повторил он.Минуту она колебалась, а потом пустилась в объяснения:— То ты шантажируешь собственную дочь, чтобы заставить ее сходить за вином, которое она не пьет, а то вдруг начинаешь беспокоиться, хорошо ли поел твой сын.— О чем же мне еще беспокоиться?— О том, что он плохо учится, — парировала Паола.— Да он весь последний год только и делал, что учился, да еще бродил по квартире и мечтал о Саре.— Сара-то тут при чем?«А что при чем? « — это занимало Брунетти больше всего: к чему вообще весь этот разговор?— Что тебе сказала Кьяра? — спросил он.— Что она предложила тебе пойти вместе с ней, а ты отказался.— Если бы мне хотелось прогуляться, я бы и сам сходил.— Ты всегда твердишь, что у тебя мало времени на общение с детьми, и вот выпадает такая возможность, а ты отказываешься.— Сходить с ребенком до ближайшего бара и купить бутылку вина? Я несколько иначе представлял себе общение с детьми.— Ах да, ты предпочитаешь сидеть с ними за одним столом и объяснять, что у кого деньги, у того и власть.— Па-о-ла, — произнес он медленно, по слогам, — я не знаю, с чего вдруг ты затеяла эту беседу, но уж точно не из-за того, что я отправил Кьяру за вином.Она пожала плечами и вновь повернулась к большой кастрюле, кипевшей на плите.— Что такое, Паола? — спросил он, не двигаясь с места, но стараясь, чтобы голос его звучал проникновенно.Она снова пожала плечами.— Скажи мне, Паола. Пожалуйста.Продолжая стоять к нему спиной, она тихо заговорила:— Я начинаю чувствовать себя старой, Гвидо. У Раффи уже есть девушка, Кьяра тоже почти совсем взрослая. Мне скоро стукнет пятьдесят.Похоже, с арифметикой у нее плоховато, подумал Брунетти, но промолчал.— Я знаю, это глупо, но меня это так угнетает, будто я исчерпала все жизненные ресурсы и все лучшее осталось позади.Боже, и это его она назвала заурядным?Он молча ждал продолжения, но она, по-видимому, уже закончила.Она сняла с кастрюли крышку и на мгновение скрылась в облаке пара. Потом взяла длинную деревянную ложку и стала помешивать ею содержимое — кто-то, быть может, сказал бы, что она похожа на ведьму, колдующую над своим зельем, но только не Брунетти. Он попытался представить себе, правда с трудом, что не было ни любви, ни двадцати лет брака, после которых в облике спутницы уже не остается ни одной незнакомой черточки. Попробовав посмотреть на Паолу со стороны, он увидел высокую, стройную женщину немного за сорок с рыжевато-русыми волосами, доходящими до плеч. Она обернулась, взглянула на него, и он увидел длинный нос и темно-карие глаза, большой рот, который неизменно его восхищал.— Что же мне с тобой такой делать? В комиссионку сдать, что ли? — рискнул пошутить он.Секунду она пыталась сдержать улыбку, но не смогла.— Я очень глупо себя веду, да?Он собрался было ответить, что не глупее, чем обычно, но тут дверь распахнулась и в квартиру влетела Кьяра.— Пап, что же ты мне не рассказал? — прокричала она из прихожей.— О чем не рассказал, Кьяра?— Об отце Франчески! Что его кто-то убил.— Ты ее знаешь? — спросил Брунетти.Она прошла по коридору. На плече у нее болталась тряпичная сумка. Похоже, любопытство заставило дочку забыть о том, что она злится на отца.— Конечно, знаю. Мы вместе ходили в школу. А ты теперь будешь разыскивать того, кто это сделал?— Буду участвовать в розыске, — уточнил он коротко, опасаясь нескончаемого потока вопросов. — Ты ее хорошо знала?— Да нет, — сказала она, к немалому удивлению Брунетти. Он ожидал услышать, что она была Франческе лучшей подругой, а значит, посвящена в нечто такое, о чем ему еще только предстояло узнать.— Она водилась с этой, как ее, Педроччи, — ну, девчонкой, у которой дома куча кошек. От нее этими кошками так воняло, что с ней и не дружил никто. Вот только Франческа.— А другие друзья у Франчески были? — спросила Паола. Тема была настолько захватывающей, что она с удовольствием приняла участие в вытягивании информации из собственного ребенка. — Я что-то не помню, чтобы я с ней встречалась.— Правильно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81