– Кроме одной вещи!
Вертер остановился и стал ждать, глядя на дверь.
– Может быть, двух вещей, – добавил Рашид. – Он действительно сказал мне, что снимается кино, но я ему не поверил. Он говорил об этом с улыбкой, понимаете? Сказал, что нужно будет говорить, когда вы меня арестуете, а так как вы все равно не сможете ничего доказать, то будете вынуждены отпустить меня. Но клянусь вам, я действительно не знал, в чем дело. Я до сих пор ничего не знаю!
Несколько секунд стояла тишина, потом Вертер сказал:
– Ты говорил о двух вещах.
– Да, хорошо… – Рашид помолчал некоторое время. – Это был не араб, он сказал, что я должен буду говорить так в случае ареста, потому что это будет звучать более правдоподобно. Но он был американцем.
– Как его звали?
– Даллас.
Мельник и Вертер обменялись взглядами, а Рашид добавил:
– Это было ненастоящее имя, но он сказал, что мне следует называть его именно так. Настоящего имени я не знаю.
– Опиши его, – сказал Вертер.
– Крупный мужчина, – начал Рашид, решив рассказывать всю правду. – Повыше меня, примерно с вас ростом, – он указал на Мельника, – но крупнее, сильнее…
23
Обучение Мохаммеда полетам на «Пантере» проходило довольно легко. Метод, который применял для этого Харди, представлял собой стандартную технику обучения военных летчиков полетам на любых новых одноместных истребителях. Сначала летчика усаживали в комфортабельное кресло и вручали ему полетную инструкцию, а через несколько часов проверяли, как он ее усвоил. Потом летчика сажали в кабину, а инструктор стоял на коленях на крыле и объяснял назначение приборов и рычагов. Потом летчика на несколько часов оставляли одного в кабине, а по возвращении инструктор завязывал ему глаза и называл рычаги управления и приборы, до которых летчик должен был дотрагиваться вслепую. Затем следовали упражнения по отпиранию фонаря кабины в случае пожара и рулежке по взлетной полосе. Потом инструктор объяснял все полетные премудрости: как самолет набирает высоту, как он может перевернуться при слишком крутом вираже и врезаться в землю, прежде чем летчик поймет, что произошло.
Но, конечно, к этому моменту летчик уже просто согласно кивал, но не слушал наставлений инструктора, и инструктор понимал это. Ведь летчик был истребителем, и в руках у него была новая игрушка, так что все, о чем он мечтал в этот момент, так это чтобы инструктор пошел к черту со своими наставлениями, а он поднял бы машину в воздух и полетел.
Харди стоял и наблюдал, как «Пантера» набирала высоту, и дергал плечами и телом, как бы помогая летчику. Когда самолет исчез из виду, Харди вернулся в ангар. Фредди в своей коляске сидел у входа, Харди опустился рядом с ним на землю, и так они сидели молча, закрыв глаза и подставив лица солнцу.
Спустя двадцать минут они услышали отдаленный рев истребителя и, одновременно открыв глаза, стали всматриваться в небо над аэродромом. Харди первым заметил самолет и указал на него другу. Истребитель казался точкой в ярко-синем небе. Рев исходящих газов оглушил их, когда истребитель пронесся прямо над ними. Потом истребитель перевернулся вверх шасси, завис на какое-то мгновение в воздухе и вертикально спикировал вниз со скоростью, приближающейся к скорости звука. Фредди приподнялся на руках и разразился проклятьями, наблюдая, как падал самолет, медленно вращаясь вокруг оси. Впечатление было такое, что истребитель вот-вот разобьется, но нос машины поднялся, и она вышла из пике над краем аэродрома, промчавшись прямо над ангаром, а звук тянулся за ней, словно тигриный хвост. Истребитель снова взмыл вверх и спикировал теперь уже прямо на ангар.
В самый последний момент он вышел из пике и пронесся над крышей ангара буквально в нескольких дюймах, так что затряслись стены здания.
– Идиот чертов, – выругался Фредди.
– Он летчик-истребитель, – улыбнулся Харди. – Такой нам подойдет.
Обучать Асри больше уже было нечему, он просто совершал тренировочные полеты, ближе знакомясь с машиной и окружающей местностью. Поэтому Харди обрадовался, когда получил весточку из Филадельфии. Человек сообщал, что подобрал все, что хотел Харди, и Джи вылетел в Филадельфию.
Различные категории людей по-разному представляли себе Альфредо Сан-Медро. Для отца он был честным и послушным сыном, для окрестных мальчишек в Северной Филадельфии он представлял собой настоящий образец того, как избежать нищеты гетто и чувствовать себя настоящим мужчиной в этом жестоком бесчестном мире. Местным девственницам он представлялся воплощением сильного, загадочного парня, а для молодых женщин он был грубым, бессердечным, деспотичным сукиным сыном. Для местных мафиози он был солдатом, достаточно честным, достаточно сильным, достаточно амбициозным. У него ничего не было слишком, всего было только достаточно.
Для патрульных полицейских, объезжавших окрестности, Сан-Медро был хулиганом, продавцом наркотиков, сводником. Полицейские ждали момента, когда поймают его на чем-нибудь серьезном и будут вправе разнести ему голову из сорок пятого калибра. Они не беспокоились и спокойно ждали, уверенные, что такой момент обязательно наступит.
Для Харди Сан-Медро был торговцем. Когда Джи вошел в забегаловку в квартале Логан в Филадельфии, Альфредо уже поджидал его за столиком в углу. Харди подошел к нему, положил на стол портфель, который держал в руке, и сел за столик.
– Ну? Что у тебя есть для меня? – спросил он.
– Все что ты хочешь, парень. Как насчет пива? Харди покачал головой, но Сан-Медро сделал через плечо жест бармену, который принес две бутылки пива и забрал пустую бутылку, стоявшую в луже на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161