Лемнитцер блаженно вздохнул.
— Ну, мы им устроим что-то особенное, — сказал он.
* * *
В ворохе корреспонденции этот конверт выглядел необычно — ни обратного адреса, ни имени отправителя. Гарнет уже собиралась уходить в офис, но, заинтересовавшись, распечатала конверт и достала листок с машинописным текстом.
"Комиссия по выборам в правление Товарищества по изучению образования.
Дорогой член Товарищества.
Скоро вы получите официальный список из шести кандидатур на шесть вакантных мест в правлении. В наши намерения не входит порочить или расхваливать перечисленных кандидатов. Но возникла необходимость некоторые вопросы рассмотреть очень внимательно.
Мы уверяем вас, что приветствуем желание любого члена Товарищества повысить свой статус и участвовать в работе правления. В прошлом, да и в этом году кандидатуры выдвигались в основном из академической среды, что вполне естественно для организации, ставящей своей целью улучшение системы образования и исследовательской работы.
Но оба эти направления в мире бизнеса играют совсем другую роль. В этой среде образование — это предмет саморекламы, а исследования в области рынка, направленные на то, чтобы продать нам побольше товаров, в которых мы не нуждаемся..."
Гарнет сложила листок и сунула в свою сумку. Выздоровление Чарли шло полным ходом. Уинфилд превратила свою маленькую квартирку в больничную палату для отца и каждый вечер уезжала ночевать куда-то в Хобокен, судя по телефонному номеру. Утром она приезжала домой и возвращалась к обязанностям сиделки.
Гарнет подумала, что Чарли уже достаточно окреп, чтобы пережить выпады безмозглых мракобесов и малограмотных крикунов без особого ущерба для своего здоровья. Возможно даже, пора выпустить его к этой своре, чтобы он получил представление об атмосфере, сложившейся в Товариществе.
По пути на работу она заскочила к Уинфилд. Чарли еще спал. Гарнет немного постояла, глядя на него. Мир и покой — вот в чем он нуждался больше всего, но напрасно он надеется обрести их в новой среде. Администрирование в больших дозах может оказаться вредным для его мозгов. Усмехнувшись, Гарнет сунула письмо за кофеварку. Этот текст взбодрит Чарли сильнее кофеина.
Глава 70
— "Харли-Барли"? — повторил старик. — Это еще что за хреновина?
— Что?.. — Ноа Кохен пригнулся к нему, пытаясь разобрать слова, заглушенные свистом ветра. Ветер был ужасным — казалось, их вот-вот сдует с раздолбанного причала. Кохен провел детство на северном побережье Лонг-Айленда и знал, что такая погода тут редкость. Вихрь рокотал над Коннектикутом, набирал скорость над бухтой и с воем накидывал на Ориент-Пойнт, бомбардируя порывами ветра причальные строения.
Старик, пригибаясь, свернул к лодочному сараю. Под навесом, спрятавшись от яростного ветра, он как будто немного смягчился.
— Да она не даст и половины той скорости, на которой вы носитесь по Саунду!
— О, так вы знаете «Харли-Барли»?
— Вы, городские, слушать не умеете. Никто не назовет так лодку, кроме чертовых курортников. Надо же, по имени какой-то бабы назвать лодку! — Он осуждающе покачал головой. — Вам нужна «Ширли-Герли» с Пет-ти-Байт.
Кохен развернул карту:
— Вы мне покажете это место?
Старик выпятил тонкую нижнюю губу.
— Вам, чертовым законникам, помогать нельзя. Вам всегда мало, что ни дай. Уже дал вам ее чертово имя. Может, мне вас за руку к ней отвести?
Кохен широко ухмыльнулся.
— Вы разговариваете, как бутлегер времен «сухого закона». Но если так, вам должно быть под восемьдесят, а я бы не дал вам больше шестидесяти.
— Восемьдесят семь в июне. — На самом дне водянистых глаз полыхнул торжествующий огонек. — Живой пока, черт возьми.
Он ткнул узловатым пальцем в карту:
— Старый дом на берегу. Перенесли его туда с Плама во время проклятой войны. — Старик лукаво подмигнул, и Кохен опешил:
— Простите?..
— Ну, когда они сделали из Плама... Сам знаешь что.
Кохен всмотрелся в карту и заметил кружок, означавший, что Плам имеет статус государственной научной лаборатории. Контрабанда наркотиков могла спокойно процветать на острове.
— И много там этой дряни под замком?
Старик снова подмигнул.
— Под замком, говоришь? Не похоже. У нас здесь все дно завалено ихними проклятыми штуками, до самого Порт-Джефферсона и Бриджпорта.
— Но они ядо...
— Рыбаки то и дело вытаскивают канистру-другую в сетях. Раз в неделю уж точно.
— Господи! — воскликнул Кохен. — И что они делают?
Губы старика раздвинулись, обнажив розовые, как у младенца, беззубые резиновые десны.
— Что делают? — Он еще раз хитро подмигнул. — А в воду кидают, назад, в бухту. Что им еще с ними делать?
Они подъехали на моторке к дому на Петти-Байт, но там не было ни души. Будь Кохен один, он бы непременно залез в дом и осмотрелся. Но он терпеть не мог делать такие вещи при свидетелях, в особенности при мальчишках, годившихся ему в сыновья. У них может возникнуть искаженное представление о ФБР.
На обратном пути лодку подхватил отлив, да еще и сильные ветер подгонял их, подталкивал в спину. Лицо законника Кохена застыло, словно высеченное из гранита. Ни контрабандисты, ни непогода не остановят справедливость, которую он несет в грешный мир. Этой капризной лодке, как норовистой лошади, придется покориться.
Юные матросики сражались со штурвалом, пытаясь развернуться под порывами ветра. Ревели две сотни лошадиных сил. Двойной скрежет прорезал шум воды и ветра, перемежаясь с душераздирающими завываниями. Лодка наклонялась и поднималась на волнах, как необъезженная лошадка. Подгоняемый ветром прилив заставлял ее задирать нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168