Я хочу знать, какого черта вы решили наехать на нас.
Подвижное лицо Кевина застыло, стало тяжелым, грубым.
— Итак, как в игре, «бей-и-беги». Вы задали нам хорошую трепку — и исчезли. Что за этим кроется?
Медленно, словно чтобы не вспугнуть его, Никки встал и сел на сундук.
— Ты же не поверишь, если я скажу, что это было тренировкой? — Кевин отрицательно покачал головой. — Даже если это правда?
— Это звучит не особенно ловко. Там, наверху, есть человек, которому это не понравится.
Никки ткнул пальцем в потолок.
— Наверху? Значит, мы не одни?
— Такие, как мы с тобой, — прочувствованно произнес Кевин, — никогда не бывают одни.
* * *
Обмороки и возвращения в сознание чередовались жестокими взрывами. Напряжение и изогнутом теле грозило медленной смертью от удушья. Он будил себя, прибегнув к мелким хитростям. Сознание. Тьма. Удушье. Сознание. Тьма. Он больше не мог тревожиться ни о чем, кроме смерти. О смерти — его смерти — говорили два скота в комнате. Даже страшная боль в позвоночнике была ничем по сравнению с ужасным предчувствием смерти.
В комнате звякнул телефон. Один из калабрийцев с ворчанием снял трубку. После короткого обмена репликами он сказал своему сообщнику:
— Tomaso e qua.
— Ты узнал его голос?
— Змеиный голос. Хитрый, гордый голос сицилийца. Что еще нужно?
— Я даже не помню, как он выглядит.
Постучали в дверь. Один из калабрийцев пошел открывать.
— Tu non sei Tomaso, — сказал он молодому китайцу, стоявшему на пороге.
— Buon giorno. — Два сухих хлопка — словно переломили деревянный прут через колено. Два глухих звука — чьего-то падения. Дверь шкафа скользнула в сторону. Над ним навис кто-то с плоскогубцами в руках. Мгновение — и исчезла страшная боль в спине и вокруг шеи. Чарли окунулся в блаженное беспамятство.
Когда он пришел в себя, комнату заливало зимнее холодное солнце. Скорчившись на боку, Чарли разлепил веки и встретился взглядом с мертвыми глазами Мимо и Пино. Их открытые глаза казались пустыми, но зато третий — в центре лба у каждого — распускался прекрасным живым цветком. На удивление мало крови, подумал Чарли. Если Томазо Молло и вправду был змеей, его жало почти не оставляло следа. На их лицах застыло выражение удивления, словно такая ловушка была чем-то неслыханным для людей ндрангетты.
Застывший в позе мороженой креветки, Чарли смотрел на своих похитителей. Это работа специалиста, отметил он. Может быть, англичанина? Англичане — опытные убийцы. Но что делать англичанину на ионическом побережье Калабрии, что могло объединять его с человеком, прибравшим к рукам Корлеоне?
Чарли со стоном попытался пошевелиться. Его спину пронзила боль, как от удара током. Он снова посмотрел на мертвые глаза калабрийцев и подумал, что быть жестоко связанным — это намного лучше, чем быть мертвым. Он застонал и снова провалился в беспамятство. Шло время.
Он очнулся и увидел перед собой лицо Кевина. Или Керри.
— Т-ты?..
— Чарли, ты в порядке?
Чарли поискал глазами синее пятнышко — его не было.
— Керри?..
Сын Стефи бросился к телефону. Чарли прислушался.
— Я должен отвезти его к врачу. Кто у тебя есть в Вашингтоне? — Пауза. — Позвони ма. Ciao. — Он повернулся к Чарли. — Послушай...
Но Чарли уже снова отключился.
* * *
В темноте она безумно вцепилась в трубку.
— Да?.. Алло?..
— Его нашли. Он будет в порядке, — сказала Уинфилд.
Гарнет рухнула на стул, словно отброшенная ударом.
— Вы уверены, что с ним все в порядке?..
— Керри сказал, что все будет в порядке.
— Что это зна...
— Мне нужно бежать, — перебила Уинфилд. — Свяжусь с вами позже. — И повесила трубку.
Гарнет вскочила, все еще сжимая в руках телефон. Наклонившись, чтобы поставить его на место, она вдруг сообразила, что боль в спине исчезла.
* * *
— Классная берлога, угу? — спросил Чой.
Он привел Лемнитцера в свою квартиру на Виллидж, недалеко от Пятой авеню, и сказал, что это квартира его подружки.
— Ну что, еще по глоточку?
— Искушение винной ягодой... — Лемнитцер утонул в глубоком кресле с подлокотниками, испустив протяжный, вздох. Семинар — дело дохлое. Никому не нужны программисты. По Уолл-стрит толпами бродят безработные программисты. Никто не предлагает работу, все ищут. Это был уже четвертый «глоточек» виски после окончания семинара. Лемнитцер уже не чувствовал боли, но был еще способен удержать в голове разбегающиеся мысли.
— Твое здоровье. — Чой поднял свой стакан.
— М-м, — отозвался Мервин и спохватился, что успел отхлебнуть из своего стакана еще до того, как был произнесен тост.
Потрясающе скверные манеры, подумал Чой. Парень хорошо относится к китайцам и пьет, как лошадь. Но годится ли он для работы?
Чой был одет, как всегда, франтовато: джинсы, ярко-желтая рубашка, жилет темно-синего цвета с алой отделкой на четырех накладных карманах. На глазах у Лемнитцера он выудил из жилетного кармана желатиновую капсулу.
— Что это?
— Это? — Чой сделал глубокий вдох, его лицо расплылось в счастливом предвкушении. — Это рай, Мерв. Это бесконечный взлет по параболе. Это... — Он сунул капсулу в рот и запил виски. — Это МегаМАО.
Мервин моргнул.
— Храни меня Господь от такого рая.
Чой в жизни не принимал МегаМАО. В жилетном кармане у него лежали капсулы, наполненные сахарной пудрой. Из другого кармана он достал еще одну капсулу, на вид — такую же.
— Смотри. Рай приглашает тебя, мой друг-поденщик.
Он подбросил капсулу. Мервин, заинтригованный, поймал ее на лету и уставился на свою ладонь.
— С виски пойдет?
— Пойдет с чем угодно, — заверил его Чой, глядя, как он проглатывает капсулу и запивает остатком виски. — Ну что, еще по глотку вытяжки из шотландских зернышек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168