Но получается очень вкусно, если в марсалу обмакивать маленькие, изогнутые, присыпанные миндалем и анисом кантуччи.
Он улыбнулся сначала Уинфилд, потом Керри. Оба увлеченно набивали рот кантуччи, запивая кофе. Чарли думал, что владеет ситуацией, но он заблуждался.
Идея совместной поездки к Стефи принадлежала Уинфилд. За день до Рождества она позвонила ему в офис:
— Тетя Стефи приглашает нас провести праздники на острове, потому что у нее единственной есть настоящий очаг и дымоход. Я уже пообещала, что привезу тебя.
Почему бы и нет, подумал Чарли. Он хотел взять с собой Гарнет, но она отказалась наотрез, не вступая в объяснения. Вид влюбленной пары — Уинфилд и Керри — немного выбил его из колеи. До последнего времени родственные отношения этих двоих сводились к поцелуям в щечку на семейных сборищах.
Чарли внезапно осознал, что в комнате только он не может найти себе место и продолжает топтаться у камина. Стефи, как всегда, свернулась клубочком в углу дивана, прикрыв ноги пуховиком. Молодые развалились на полу — хаотическое переплетение длинных конечностей. У Чарли начало неприятно припекать икры. Он подумал, что пора протрубить первым фанфарам, объявляющим счастливое семейное Рождеств открытым.
Он приподнял бокал с марсалой.
— Ну что ж, доброго здравия всем присутствующим. Потягивая густое терпкое вино, они не догадывались, что эта марсала — из винограда покойного Лукки Чертомы. Не знали они и того, что виноградники теперь находятся под неусыпным контролем Молло, как будущий объект агротуризма, что скоро отставные инженеры из Штутгарта, круглощекие голландские бюргеры и пожилые скандинавы с платиново-белокурыми волосами будут толпиться вокруг виноделов, выкладывая монету за право помочь в работе, ломавшей спину многим поколениям сицилийских крестьян.
— Чарли, сядь, — скомандовала Стефи. — Я нервничаю, когда ты расхаживаешь по комнате.
— Извини, понятия не имел.
Он огляделся в поисках удобного места, догадываясь, что у Уинфилд, теперешней наперсницы Гарнет, не вызовет одобрения, если он сядет слишком близко к тете Стефи. Не семейная встреча, а минное поле!
Керри решительно встал с пола, хмурый и озабоченный, явно чувствующий себя возмутителем спокойствия.
— У нас с Уинфилд есть вопрос.
Чарли нахмурился.
— В канун Рождества? Еще до раздачи подарков?
— До всего, — огрызнулся Керри, нервно переступая с ноги на ногу.
Такое возмутительное поведение было настолько необычным для благонамеренного Керри, что Чарли пристально всмотрелся в его лицо в поисках синего пятнышка под глазом. Но пятнышка не было.
— Ма, — Керри повернулся к Стефи, — я никогда раньше к тебе не цеплялся с этим... Меня это раньше и самого не цепляло. Но сейчас... есть жизненно важный вопрос.
— Ох-ах, — с наигранным ужасом отозвалась Стефи.
— Ма, у меня есть очень веская причина настаивать на ответе. Скажи, кто мой отец?
Чарли нервно моргнул. И заметил, что Уинфилд прячет от него глаза. Такое поведение дочери было для него прямым обвинением в жизненных сложностях близнецов.
Стефи спокойно улыбнулась.
— Ты помалкивал больше двадцати лет, а потом вздумал наехать на меня, как грузовик?
— Ма, ты оч-чень разумная леди. Ты всегда знала, что когда-нибудь придется ответить на этот вопрос.
— Я всегда знала, — произнесла Стефи с нажимом, — что никогда не стану на него отвечать.
— Тебе придется!.. — Керри, встрепанный и рассерженный, казался сейчас совсем юным. — Мы с Уинфилд встречаемся, — храбро продолжил он, — и это та причина, по которой я требую у тебя ответа!
У Чарли все правое полушарие мозга заныло от напряжения. Он не хотел снова проходить через все это: три предполагаемых отца, жестокая выходка старого Карло Риччи. Он и так с болью вспоминал яростную исповедь Стефи.
— Очень глупый способ проводить Рождество, — необдуманно ляпнул он. И сразу же получил отпор.
— Не вмешивайся, — отрезала Уинфилд. — Мы должны знать.
— Это мое дело, — сказала Стефи. — Может, еще мальчиков. Но определенно не твое, Эль Профессоре.
— А как насчет меня? — поинтересовалась Уинфилд.
Блестящие темно-оливковые глаза Стефи пристально остановились на ней.
— Нам с тобой не довелось вместе проходить через испытания. А с мальчиками я прошла через все, от цыплячьих хворей до тройного убийства.
— Понимаю, — адвокатским тоном произнесла Уинфилд. — Мальчики тебе ближе всех на свете, тетя Стефи. Но ты продолжаешь скрывать это даже от них!
— Я твердокаменная. А вы спросите Чарли.
Чарли поспешно вскинулся.
— Стефи, ты прекрасно понимаешь, что они хотят услышать. Один ли у них отец?.. — Он повернулся к дочери, его щеки покраснели.
И наткнулся на ее взгляд — не тяжелый, просто напряженный и изучающий. Он почти слышал, как в голове у Уинфилд щелкает компьютер, перебирая возможности, варианты, выходы. Потом она усмехнулась:
— Ты покраснел!
С некоторым облегчением Чарли повернулся к Стефи.
— Я знаю тебя в таком настроении, настоящая сицилийка! Ты сейчас не в состоянии прислушаться к разумным доводам. Но этим двоим нужен ответ, чтобы они не подвергали себя ненужному риску.
— Они и так кузены.
— Ну, а если у них один отец, есть закон... Я ухожу. Вы, трое, оставайтесь. Стефи, не надо ничего говорить мне, но, заклинаю тебя Господом, успокой детей.
* * *
Телефон зазвонил рано утром. Чарли перекатился через половину кровати Гарнет и схватил трубку.
— Счастливого Рождества, — произнесла Уинфилд. — Ты снят с крючка. Мы только кузены.
Чарли откашлялся, прочищая горло.
— Отец — Билл Маллой, погибший во Вьетнаме?
— Так она сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168