Когда дверь кабинета распахнулась, оттуда вышла медсестра, которая пригласила Пита войти. Скорее всего, предыдущий пациент ушел через другую дверь, так как мимо нас никто не проходил. Так же работал и доктор Болдвин, сохраняя тайну своих посетителей.
Перед тем как войти в кабинет, Пит постарался расправить свои худенькие плечики и высоко поднять голову. Мне так хотелось хоть немного подбодрить его. Пока за ним не закрылась дверь, он даже ни разу не оглянулся на нас.
Нам пришлось ждать в течение пятидесяти минут. Франческа все это время просматривала журналы, лежавшие на столике для посетителей, комментируя различные статьи вдоль и поперек. Казалось, иллюстрации тоже возбуждали ее живейший интерес. Не прошло и часа, как она решилась заговорить на интересующую меня тему.
— Я встречу Пита на выходе из кабинета. Я уже объяснила доктору Манетти причину вашего появления здесь. Вы можете задавать ему любые вопросы. Я предупредила его, чтобы он ничего не скрывал от вас.
Чувством времени Франческа владела виртуозно. Не успела она договорить последние слова, как появилась медсестра и обратилась к ней.
— Синьора?
Франческа спокойно, не торопясь, с чувством собственного достоинства положила журнал на столик, взяла перчатки и вошла в кабинет.
Я надеялась, что доктор Манетти знает английский: не было смысла начинать с ним беседу, если он не сможет меня понять. Его приветствие, однако, оказалось не только вежливым, но и безупречным для итальянца, говорящего на иностранном языке, даже невозможно было уловить легкого мелодичного акцента.
— Для меня огромное удовольствие встретиться с вами, миссис Морандини. Вы позволите мне выразить вам свои соболезнования? Я не имел чести быть представленным вашему супругу, но графиня часто рассказывала мне о нем.
Доктор был намного моложе, чем я ожидала, и совсем не соответствовал стандартному образу психиатра, который сложился у большинства людей. Немалую роль в создании подобных стереотипов играют телевизионные передачи. Он был одет в слаксы и белоснежную расстегнутую на шее рубашку с эмблемой на кармане. Одежда обтягивала его мускулистую фигуру, словно вторая кожа, его лицо, шея и руки были великолепного оттенка золотистой бронзы, волосы — тоже рыжеватые с несколькими темными прядями. Он был почти так же красив, как Барт.
Синьор Манетти подвинул мне кресло и предложил присесть, но вместо того чтобы усесться напротив, за своим массивным столом, он устроился рядом со мной на довольно удобной кушетке в свободной и расслабленной позе.
— Прекрасно, что вы с таким вниманием отнеслись к этому мальчику, — начал психиатр. — Насколько я понял, вам доводилось работать с легко возбудимыми подростками?
Я рассказала ему о своем весьма ограниченном опыте и о навязчивой идее, которую вынашивала Франческа — относительно наследственного умственного расстройства. Манетти добродушно рассмеялся.
— Графиня просто замечательная женщина. Очень современная во многих вопросах, но иногда она удивляет меня своими средневековыми заблуждениями.
К концу того часа, в течение которого протекала наша беседа, мы уже начали называть друг друга по именам. С ним было очень приятно разговаривать — он с неусыпным вниманием следил за тем, что ему рассказывают, иногда уточняя для себя некоторые подробности, быстро соглашался с большинством выдвигаемых мной аргументов. Когда я посмотрела на часы, уже выходя из кабинета, то обнаружила, что наша беседа заняла стандартные пятьдесят минут, видимо, заранее определенные доктором для каждого посетителя. Нисколько не сомневаюсь, что Франческе придется оплатить это время по установленному тарифу. Должна сказать, эта мысль доставила мне злорадное удовольствие.
Себастьяно встал и вежливо проводил меня. Затем, уже открывая передо мной дверь, он вдруг задержался на мгновение и заговорил голосом, несколько отличающимся от того, которым он только что вел со мной беседу о Пите.
— Мне бы очень хотелось... Может быть, вы позволите мне... Вы не окажете мне честь отобедать со мной в любой удобный для вас вечер? Я горжусь своим домом, «своей крепостью» — как вы говорите в Америке, мне бы очень хотелось показать вам его. Я нечасто приглашаю к себе гостей.
Я была несколько удивлена, но отнюдь не возмущена приглашением Себастьяно, и ответила, что мне будет очень приятно посетить его. Мы договорились, что он предварительно позвонит мне. Я решила не говорить Франческе об этом приглашении. Полагаю, что он тоже не собирался оповещать окружающих.
Когда мы наконец выбрались на улицу, то не увидели нашего автомобиля. Франческа казалась обеспокоенной и раздраженной.
— Странно, я велела Альберто быть на месте к четырем часам.
— Он мог задержаться из-за пробок, — заметила я. — Неподалеку отсюда есть кафе, почему бы нам не зайти и не съесть по порции мороженого? Полагаю, мы все заслужили это, не правда ли, Пит, — Пьетро?
Выражение лица Франчески в этот момент мне даже трудно описать, скорее всего, она была похожа на женщину, которая, увидев мышь, пришла в ужас. Графиня была шокирована. Я намеренно провоцировала ее, но, надо отдать ей должное, выдержка у нее была потрясающая. Она даже заказала для всех кофе. Хотя и не стала пить его.
Мы с Питом заказали по большой порции сливочного мороженого с фруктами, сиропом и орехами. Я даже не запомнила, как оно называется. Мы выбрали его, соблазнившись огромными цветными фотографиями, висевшими на стенах кафе. По вкусу оно напоминало то мороженое, к которому я привыкла в Америке — его посыпали черной смородиной, тертой мякотью кокосового ореха, полили чем-то приторным, по вкусу напоминающим ликер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112