— Она говорит, что мне не следует находиться здесь.
— Скажи ей, что мне хочется, чтобы ты остался.
Когда он перевел ей мою просьбу, взгляд женщины потемнел. Ее густых бровей, похоже, никогда не касались щипчики. А волосы были такие длинные, что на самых кончиках они начинали завиваться, их цвет напоминал мне усики различных насекомых. Затем она повернулась и отправилась куда-то в глубь дома, оставив при этом дверь распахнутой.
Тяжело вздохнув, мальчик сполз с кровати.
— Она отправилась за графиней. Мне придется уйти.
Я даже не попыталась остановить его, потому что вновь почувствовала недомогание.
— Возвращайся, если хочешь, попозже. Ты придешь, Пит?
— Тебе хочется, чтобы я вернулся?
— Ты даже не представляешь, как мне этого хочется. Пожалуйста.
— О'кей. — Разговаривая со мной, он продвигался по направлению к двери. — Если я не смогу прийти, значит, они заперли меня.
Он услышал приближающиеся шаги намного раньше меня и моментально исчез за дверью.
Откинувшись на подушку, я пыталась взять себя в руки, чувствуя, что пульс у меня бьется как бешеный, а мысли начинают разбегаться. Это какая-то дурацкая реакция на все, что мне довелось увидеть и услышать в этом доме. Для мальчишки его лет дисциплина абсолютно необходима, а наказание типа запирания ребенка в его комнате никогда не казалось мне слишком жестоким. Почему бы графине не пользоваться этим старым, проверенным средством, если именно она занимается воспитанием Пита и желает ему, наверное, только добра. И хотя я сама была против подобных мер, мне казалось, что вреда они причинить не могут.
В течение трех лет я занималась преподаванием. Это не так уж и много, но достаточно для того, чтобы иметь свою точку зрения на воспитание детей. Если за такой промежуток времени педагог не может наладить контакт со своими учениками, то для всех будет лучше, если он начнет искать себе какое-то другое занятие. Мне были известны многие уловки, к которым прибегали мои подопечные, стараясь завоевать симпатии учителей. Я знала, что практически всегда, за редким исключением, существуют как минимум два решения любой проблемы. Так почему же та ситуация, в которой я оказалась сейчас, так сильно беспокоит меня?
Когда появилась графиня, я поинтересовалась, почему мальчику запрещают общаться со мной, и она ошеломила меня, согласившись, что его не следует наказывать за непослушание.
— Я не запрещала ему навестить вас, — призналась она, — просто я не думала, что вы захотите увидеть его.
Этому я вполне могла поверить. Вот она сама не очень-то этого хотела. Графиня стояла перед кроватью, на которой я лежала, с таким спокойным и безразличным видом, что напоминала мне манекен в витрине очень дорогого магазина. Даже складки ее крепового платья были расположены строго симметрично вокруг безукоризненной фигуры.
Стоило мне, однако, только заикнуться о том, что я собираюсь в ближайшее время покинуть ее дом и навсегда исчезнуть из ее жизни, как она вдруг ответила мне с неожиданной теплотой в голосе.
— Мы с вами обсудим это завтра. А теперь вам надо как следует отдохнуть. Если вам что-нибудь понадобится, позовите Эмилию. Она понимает английский, хотя и с трудом выражается на этом языке. Надеюсь, вам уже лучше, но не следует рисковать понапрасну.
Это был мой второй шанс поговорить с ней начистоту. Я могла воспользоваться им, сведя неловкость к минимуму, — незначительная ссылка на трудности моего путешествия. Вместо этого я выдавила из себя слабую улыбку и заметила, что она очень добра ко мне.
Пит так и не вернулся. Остаток дня я провела, подремывая и путешествуя между кроватью и ванной комнатой, примыкающей к спальне. Нет ничего удивительного в том, что этой ночью я практически не смогла больше крепко заснуть. Несколько раз я просыпалась от того, что мне слышались смеющиеся голоса, однако когда я подходила к двери и открывала ее, за ней меня встречала полная тишина.
* * *
Мое заболевание относилось к разряду тех, что исчезают за двадцать четыре часа. Оно длилось достаточно долго для того, чтобы поддержать заблуждение графини, и могло так же быстро исчезнуть, как и появилось, прояснив возникшее недоразумение. К полудню следующего дня я почувствовала себя совершенно здоровой. Интересно, что она подумает, если мои «утренние недомогания» больше не повторятся. А впрочем, ведь эти приступы невозможно предугадать.
Сказать, что к этому моменту я знала, как мне выпутаться из создавшегося положения, в котором я очутилась по собственному недомыслию, было бы слишком опрометчиво. Сейчас я знала только то, что делать мне нечего.
Абсолютно нечего.
Если эта женщина сделала для себя неправильные выводы, моей вины в этом нет. Цель, ради которой я предприняла свое путешествие по Италии, была достигнута. И если теперь у меня появилось множество новых вопросов, на которые мне хотелось бы получить ответы, — это уже совершенно другая проблема, причем касается она только меня. Я иногда врала посторонним людям, но я всегда была честна сама с собой. Я отдавала себе отчет в том, что истинная причина моего посещения дома, где прошло детство Барта, не имела ничего общего с чаяниями его тетки.
Я слишком мало времени провела с ним. Он слишком быстро исчез из моей жизни, просто перестал существовать на белом свете. Должно было пройти немало недель после его смерти, чтобы я, закрывая глаза, перестала видеть его лицо так ясно, словно передо мной была цветная фотография. Только теперь его образ несколько потускнел в моем сознании. Я так и не смогла смириться с его смертью. Это, как утверждал доктор Болдвин, и было одной из моих проблем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112