– В основном, на олове. Уйдя на покой, он приехал в Лондон, но изменение климата за месяц свело его в могилу. Мой отец ничего не знал о бизнесе деда, да и не хотел вникать в его тонкости. Поэтому он нашел в Сити самый консервативный банк и передал ему управление компанией. Так продолжается и по сей день. Барбара тоже богата.
– Пшеница, – пояснила Барбара. – Тысячи акров канзасской пшеницы.
– В вашей компании я чувствую себя бедным родственником, – отшутился я.
– Я рассказал вам об этом не потому, что хотел похвалиться нашим богатством, – успокоил меня Триппет. – Я лишь дал вам понять, что у нас есть возможности финансировать мою прекрасную идею, если она приглянется и вам.
Но до сути мы добрались лишь после того, как нам принесли кофе и бренди.
– Я хочу вернуться к нашему доктору с «гогамутом».
– Зачем?
– Трогательный случай, знаете ли. Но типичный.
– В каком смысле?
– Как я заметил, большинство американцев среднего возраста проникнуты сентиментальными чувствами к своему первому автомобилю. Они могут забыть дни рождения детей, но всегда назовут вам год изготовления своей первой машины, модель, цвет, дату покупки и ее стоимость, с точностью до цента.
– Возможно, – согласился я.
Триппет пригубил бренди.
– Я хочу сказать, что на жизнь едва ли не каждого американца старше тридцати лет в той или иной степени повлияла марка или модель автомобиля, даже если он лишь потерял в нем девственность, несмотря на неудачно расположенную ручку переключения скоростей.
– Это был «форд» с откидывающимся верхом выпуска 1950 года, и ручка переключения скоростей никому не мешала, – улыбнулась Барбара Триппет. – В Топеке.
Триппет словно и не услышал ее.
– Важную роль играют также снобизм, жадность и социальный статус. Я знаком с одним адвокатом в Анахейме, у которого восемь «эдзельсов» 1958 года. Он держит их в гараже, ожидая, пока цены поднимутся достаточно высоко. Еще один мой знакомый удалился от дел, похоже, приносящих немалый доход, в тридцать пять лет и начал скупать «роллс-ройсы». Почему? Потому что ему нравилось все большое – большие дома, большие собаки, большие автомобили. Такие особенности характера американцев можно и должно использовать в своих интересах.
– Начинается, – предупредила меня Барбара.
– Я весь внимание.
– Я предлагаю, – Триппет и не заметил нашей иронии, – заняться самым ненужным, бесполезным для страны делом. Для молодых мы будем продавать снобизм и социальный статус, старикам и людям среднего возраста поможем утолить ностальгию по прошлому. Мы обеспечим им осязаемую связь с вчерашним днем, с тем временем, когда были проще и понятнее не только их машины, но и окружающий мир.
– Красиво говорит, – заметил я, посмотрев на Барбару.
– Он еще не разошелся, – ответила та.
– Как вам нравится мое предложение? – спросил Триппет.
– Полагаю, небезынтересное. Но почему вы высказали его мне?
– Потому что вам, мистер Которн, как и мне, плевать на эти машины. У вас представительная внешность, и вы – владелец двадцати одного драндулета, которые мы можем использовать как приманку.
– Кого же будем приманивать?
– Простаков, – ответила Барбара.
– Будущих клиентов, – поправил ее Триппет. – Моя идея состоит в том, что мы организуем мастерскую… нет, не мастерскую. Слишком плебейское слово. Мы организуем клинику. Да! Мы организуем клинику, специализацией которой станет восстановление развалюх до их исконного, первоначального состояния. Подчеркну еще раз, исконного! К примеру, если в «роллсе» 1931 года для переговорного устройства с шофером необходим микрофон, мы не будем ставить микрофон, который использовался в «роллсе» выпуска 1933 года. Нет, мы обыщем всю страну, если понадобится, весь мир, но найдем нужный узел. Будет установлен микрофон именно 1931 года. Нашим девизом будет гарантия подлинности.
– К сожалению, – заметил я, – у меня нет независимого состояния.
Триплета это не смутило.
– Мы начнем с ваших двадцати одного автомобиля. Необходимый капитал вложу я.
– Хорошо. Теперь понятно, почему вы обратились ко мне. Но вам-то это зачем?
– Ему хочется пореже бывать дома, – пояснила Барбара.
Триппет улыбнулся и откинул упавшую на глаза прядь, наверное, в двадцать третий раз за вечер.
– Можете ли вы предложить лучший способ для изучения разложения всей системы, чем создание бесполезного предприятия, которое за баснословную плату предлагает глупцам услуги и товары, абсолютно никому не нужные?
– С налету, наверное, нет, – ответил я. – Но мне все же не верится, что вы настроены серьезно.
– Он настроен, – подтвердила Барбара. – Серьезным он бывает только в одном случае – когда предлагает что-то неудобоваримое.
– Разумеется, я говорю серьезно, – продолжил Триппет. – Играя на сентиментальности и снобизме, я наношу еще один удар по основам системы и одновременно получаю немалую прибыль. Не могу сказать, что я не подниму доллар, лежащий под ногами. Это фамильная черта, которую я унаследовал от дедушки.
– Предположим, мы войдем в долю, – я уже начал понимать, что разговором дело не кончится. – А кто будет делать всю грязную работу?
На лице Триппета отразилось изумление, затем обида.
– Я, разумеется. Я неплохо разбираюсь в автомобилях, хотя их больше и не люблю. Предпочитаю лошадей, знаете ли. Конечно, я найму пару помощников для самых простых работ. Между прочим, а чем занимаетесь вы, когда не сдаете в аренду ваши автомобили?
– Я – безработный каскадер.
– Правда? Как интересно. Вы фехтуете?
– Да.
– Чудесно. Мы сможем продемонстрировать друг другу свое мастерство. Но, скажите, почему вы безработный?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61