Лим покачал головой.
– Нет, до выборов еще четыре года, и партия премьер-министра контролирует в парламенте все места, пятьдесят одно из пятидесяти одного. О чем можно только сожалеть.
– Почему?
– Оппозиция необходима, знаете ли. Иначе политикам будет некого поносить. Представьте себе, что демократы завоевали все места в конгрессе.
– Они сцепятся друг с другом.
– Вот именно. Поэтому То и полезен для правительства. На него всегда можно вылить ушат помоев.
– Но реальной власти у него нет?
Есть, мистер Которн, власть у него есть. Имея в своем Распоряжении большие деньги, он в любой момент может организовать расовый бунт. Это тот камень, который тесть Анджело Сачетти держит за пазухой, и уверяю вас, камень этот очень увесистый. Мы просто не можем позволить себе еще одного расового бунта.
– Один, припоминаю, у вас уже произошел.
– Да. В 1964 году, – Лим покачал головой и вновь обратил взор к бухте.
– Мы в Сингапуре гордимся нашими гармоничными межнациональными отношениями. Нам нравится думать, что мы прежде всего сингапурцы, а потом уже китайцы, которых подавляющее большинство, малайцы, индусы, пакистанцы и европейцы, и можем жить в мире и согласии. Так мы думали и в 1964 году, когда произошли жестокие столкновения на межнациональной почве. Первый раз в июле, второй – в сентябре. Тридцать пять человек погибло, многие сотни получили ранения, материальный ущерб исчислялся десятками миллионов долларов. Первый бунт начался из-за пустяка: во время малайской религиозной церемонии кто-то из зрителей-малайцев затеял драку с полицейским-китайцем. В сентябре началу столкновений положило убийстве рикши-китайца. Но, полагаю, мне нет нужды объяснять вам, с чего начинаются расовые бунты, мистер Которн. В вашей стране они не редкость.
– Полностью с вами согласен.
Лим повернулся ко мне.
– Тогда вы, несомненно, понимаете, что угроза расового бунта – очень мощное оружие.
– Разновидность шантажа, не так ли?
– Я думаю, вы недалеки от истины. Но цена, которую мы платим, неизмеримо меньше урона, вызванного столкновениями на расовой почве.
– А не могли бы вы забрать его паспорт через посольство США?
– Сачетти?
– Да.
Лим опять покачал головой и закрыл папку.
– Для таких людей, как Анджело Сачетти, паспорт или гражданство ничего не значат. Если ваше государство отберет его, Сачетти на следующий день получит новый у другого государства, которое торгует своим гражданством. Таких я могу назвать вам четыре или пять. Видите ли, мистер Которн, гражданство важно для тех, у кого нет денег. Если же человек обладает практически неограниченными средствами, если он привык жить вне, вернее, над законом, одна страна ничем не отличается для него от другой. Хотя доказательств у меня нет, я сомневаюсь в том, что мистер Сачетти намерен в обозримом будущем возвращаться в Соединенные Штаты. Но я что-то слишком много говорю. Теперь вы скажите мне, почему вас заинтересовал Сачетти?
– Я думал, что убил его. Меня это тревожило. Тревожит и по сей день.
Лим пристально посмотрел на меня и улыбнулся. Сухо, а не так, как обычно, во весь рот.
– Жаль, что вы его не убили. Вы избавили бы многих от лишних забот.
– Многих, но не себя.
– Когда вы узнали, что он живехонек?
– Несколько дней назад.
– Правда? – удивился Лим. – Странно, что ваш Государственный департамент не известил вас об этом.
– Не вижу ничего странного, от нашего Государственного департамента ничего другого ждать не приходится.
На этот раз Лим просиял.
– Признаюсь вам, что я придерживаюсь того же мнения. Судя по всему, вы намерены найти Сачетти и лично убедиться, что он жив и здоров.
– Только в том, что он жив, – ответил я. – Вы представляете, где можно его найти?
Лим сунул руку в ящик стола и достал большой бинокль.
– Я даже могу показать вам, где он живет.
Он поднялся, подошел к окну, поднес бинокль к глазам, оглядел бухту. Я присоединился к нему, и он указал на одну из яхт.
– Вон та большая, белая, с радаром.
Лим передал мне бинокль. Я увидел белую яхту футов в сто пятьдесят длиной, стоимостью под миллион долларов. Впрочем, я давно не приценивался к таким яхтам. Она мерно покачивалась на якоре, по главной палубе ходили какие-то люди, но бинокль не позволял разглядеть, пассажиры ли это или команда. Я отдал бинокль Лиму.
– Отличная яхта.
– Я не сомневался, что она вам понравится. Раньше яхта принадлежала султану Брунея. Сачетти купил ее за бесценок.
– И сколько стоит бесценок на Северном Борнео?
– Примерно два миллиона сингапурских долларов. Я слышал, что ее первоначальная стоимость составляла четыре миллиона.
– У султана возникли денежные затруднения?
– Да, нефтяные запасы иссякают, а ему потребовались наличные.
– Мистер Лим, – я протянул руку, – вы мне очень помогли. Премного вам благодарен.
– Пустяки, мистер Которн, – он пожал мою руку. – И еще. Как глава сингапурской Секретной службы… – он хохотнул. – Я хотел бы знать, каковы ваши планы в отношении мистера Сачетти. Вы понимаете, я не могу не спросить об этом.
Я оглянулся на яхту.
– Полагаю, я его навещу.
– Не хотите ли, чтобы один из моих сотрудников сопровождал вас? Пожалуйста, не думайте, что у меня большой штат. Их всего трое, и, если они не занимаются контршпионажем, простите меня за этот расхожий термин, а такое случается более чем часто, то работают в моей конторе. Один из них управляющий, двое других – бухгалтеры.
– Думаю, что я обойдусь. Но за предложение – спасибо.
– Дело в том, что Сачетти давно отказался от политики «открытых дверей». Он больше не устраивает приемов, а незваным гостям тут же указывают на дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61