Если не считать модной дорогой прически, которую вообще-то трудно не заметить, Максим Николаевич выглядел как добропорядочный советский трудяга из маловажной конторы.
– Какой хороший костюм, – заметил Чантурия, чтобы посмотреть, как Макс Градский будет реагировать на его слова. Костюм его вовсе не интересовал.
Градский настороженно посмотрел в одну сторону, потом в другую, как будто хотел разглядеть неожиданную засаду. Он был похож на человека, занявшего круговую оборону и готового дать отпор нападению с любой стороны. Кроме того, он, казалось, решил показать, что недоволен вызовом на допрос.
– Вы меня вызвали по поводу моего костюма? – с подковыркой спросил он.
– Ну конечно же, нет. Это только так, безобидное замечание. Итак: ваш отец первый заместитель министра общего машиностроения?
– Да. Я что, нахожусь здесь, чтобы отвечать на вопросы насчет моего отца? Или насчет машиностроения?
– Надеюсь, вы не испытываете неудобства от приглашения к нам?
Градский пришел на Лубянку после того, как КГБ связался с его отцом. Первый заместитель министра общего машиностроения прожил достаточно долгую жизнь при Советской власти, чтобы не понимать, чем чревато перебегать дорогу КГБ. Ну, а что касается его сына… Сыновья – это же другое поколение, совсем другой мир.
– Да нет. Конечно, особых удобств от пребывания у вас не испытываю. Но у меня что, есть выбор: оставаться здесь или уйти?
Сначала Чантурия не сказал ни слова, он выжидал. Макс Градский тоже выжидал, даже когда молчание слишком затянулось. Чантурия понял, что у Градского есть опыт, он знает, как вести себя на допросах. Он знает, что если что-то признать, это может стать непоправимой ошибкой. Неопытные люди всегда в конце концов что-то признают.
– Конечно же, у вас есть выбор, – ответил Чантурия. – Но вы прекрасно знаете, что можете понести ответственность за отказ помочь следствию. Вы знаете, что это следствие ведется в связи с убийством?
– Нет, мне это неизвестно. Я знал только, что кто-то пострадал. Мне очень жаль, что этот человек погиб. Кто же он?
– Иностранец, который был в кафе. Может, вы расскажете мне об этом инциденте?
– Что бы вы хотели знать? Чантурия придвинул бланк протокола.
– Начнем с вашего имени и фамилии.
– Максим Николаевич Градский.
– Адрес.
– Берсеневская набережная, дом 20/2, квартира 182. Это огромное здание с просторными квартирами было построено еще при Сталине для высших аппаратчиков.
– Кто проживает вместе с вами?
– Отец, мать и сестра.
– Образование? Что окончили?
– Я окончил Московский пединститут, факультет русского языка и литературы.
– Место вашей работы?
– Дорожное управление.
Чантурия немного задумался, затем записал что-то в протокол.
– Чем вы там занимаетесь?
– Я дорожный мастер, сменный десятник по ремонту и эксплуатации Московской кольцевой автодороги, в Южном секторе.
– Несколько необычное занятие для выпускника пединститута, чей отец – первый замминистра?
Градский только пожал плечами:
– Может, и так.
– Как получилось, что вы оказались на этой работе?
– Мне нравится работать плечом к плечу с настоящими рабочими. Такая работа полезна. Стране нужна такая работа.
– Весьма похвально. А как вам удалось получить эту должность?
– Не вижу в этом вопросе связи с делом об убийстве.
– Здесь нет никакой связи. Просто мне интересно.
– Извините, но я полагаю, что меня вызвали сюда не для того, чтобы удовлетворять ваше любопытство.
– Вы совершенно правы. Итак, что вы помните о той вечеринке 17 января в кафе «Зайди – попробуй», начавшейся вечером и продолжавшейся до глубокой ночи?
– Не думаю, что меня удовлетворило количество выпитого мною спиртного.
– Пригласивший вас товарищ Стонов сказал, что ваша компания выпила, помнится, две бутылки водки и три бутылки шампанского.
– Ну, это его показание, а не мое.
– Конечно, его. А сколько же вы выпили?
– Не помню. Но вообще-то я пью очень мало. Мне не хотелось бы, чтобы это мое признание фиксировалось в протоколе.
– Хорошо. Прочитайте запись.
Чантурия передал ему протокол. Градский читал его медленно и внимательно. Он попросил внести несколько изменений, и Чантурия внес их. Наконец, после повторного чтения, Градский подписал протокол допроса.
– Довольно интересно, – сказал Орлов, возвращая протокол Чантурия. – Получается, что он явился на допрос одетый как простой работяга? В милицейских бумагах отмечалось, что в кафе он пришел в импортном пальто и заморском галстуке. На зарплату дорожного мастера такое не купишь.
– А может, это отец привез ему из загранкомандировки? – предположил Крестьянин.
Купинский, по прозвищу Крестьянин, был богатырь, самый сильный человек в их отделении. Его, крестьянского парня с Украины, перевели в Москву за спортивные успехи: он победил на Олимпийских играх в толкании ядра. Огромный рост и большой вес сослужили ему неплохую службу. Купинский не возражал, чтобы его называли Крестьянином. Он им был на самом деле и не видел в этом ничего зазорного.
– Первые заместители министра столько денег не зарабатывают, – ответил Чантурия.
Конечно, первым заместителям министров и не нужно зарабатывать таких денег. Им не требовалось покупать за границей какие-то вещи – их покупали для них другие. Но сказать вслух об этом никто не решился.
– Не думаю, что он живет на отцовские доходы, – закончил Чантурия свою мысль.
– Не на них? – переспросил Крестьянин. – А на что же тогда?
– На легкие деньги. Но пока я не знаю, что это за деньги.
– Вы полагаете, что он как-то связан с тем нападением?
– Не знаю. Что нам известно о нем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116