Он уже в свои неполные три года понимал, как тяжело приходится его маме и хотел ее успокоить. – Когда я вырасту большим, убью дядю Мишу, как Алеша убил папу, – он сказал это с таким серьезным видом, что мать ужаснулась.
– Выкинь эти мысли из головы, сынок, – грустно сказала Ирина, словно разговаривала со взрослым человеком и потрепала кучерявые, пушистые волосы.
– Все равно убью, – твердо заявил малыш, и мать постаралась сменить опасную тему.
– Ложись, маленький, я расскажу тебе сказку. Ирина накрыла сына одеялом, не спуская с рук уснувшую дочь и, рассказывая сказку, сама задремала сидя.
– Ты зачем мужиков спаиваешь? – разбудил ее голос жены Михаила Зинаиды, которая трясла ее за плечо.
Ирина разомкнула уставшие веки, безразлично, посмотрела на нее и сказала:
– Как вы мне все опостылели.
Зинаида, не ожидавшая подобного ответа, уставилась на нее немигающим взглядом.
– Я же тебя просила не давать Мишке денег, – перешла она на примирительный тон.
– Пусть горит в аду твой Мишка, – Ирина отнесла Любочку в кроватку, легла вместе с сыном, не обращая внимания на Зинку и, закрывая глаза, добавила: – Можно подумать он меня спрашивал?
Прошло всего двадцать минут, как уснула Ирина, зазвонил будильник. Она тряхнула головой, отгоняя сон, поднялась, поправила подушку у Сережи, сунула выпавшую изо рта соску дочке и отправилась на кухню греть воду для стирки пеленок….
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Алексея арестовали сразу, как только он сделал заявление – признание в убийстве. Следователь попался добрый и отнесся к подростку с пониманием, но закон есть закон, и освободить юношу он не мог. Но прежде, чем передать дело в суд, он отразил личность убитого в полном объеме: приложил к делу нелестную характеристику Казакова Леонида Николаевича с места работы, для полноты картины опросил соседей и жену покойного, воссоздав полную обстановку, в которой жил подследственный и которая довела его до убийства отца.
Суд заслушал обвинение, защиты у Алексея не было, и вынес приговор – четыре года лишения свободы в исправительно-трудовой колонии для несовершеннолетних. Короткое свидание с матерью в перерыве заседания суда, слезы Светы Мухиной во время чтения приговора, и монотонный, официальный голос судьи надолго врезались в память подростка. Депрессия, которая была у него первые несколько дней после трагедии, прошла, и он, анализируя события своим юношеским умом, пришел к выводу, что поступил правильно…
После выполнения всех формальностей Казакова Алексея отвели в барак, расположенный на территории колонии. Днем осужденные находились на работе и на учебе, поэтому там никого не было, кроме дежурного, который мыл полы. Конвойный сказал, что Алексей может выбрать свободную койку и отдохнуть, а с завтрашнего дня он поступает в распоряжение отрядного старшего лейтенанта Мирошниченко, которого известят о прибытии новичка.
Алексей бросил полученные простыни и наволочку на свободную койку в углу казармы, открыл тумбочку, расположенную между двухъярусными кроватями и принялся выкладывать из рюкзака свои немудреные пожитки из тех, что разрешили взять с собой в администрации колонии.
– Это место занято, – услышал он голос дежурного.
– Кем? – удивился новичок. – Здесь же нет постели.
– Диксоном, – заявил дежурный, примерно одного возраста с Казаковым.
Алексей пожал плечами и не стал спорить, а нашел другое свободное место и вновь взялся раскладывать личные вещи.
– Тут тоже занято, – поставил его в известность новый знакомый. – Диксоном.
– Не хочешь же ты сказать, что он один спит на двух койках, притом в противоположных концах барака? – Казаков догадался, что собеседник издевается и уступать не собирался, а демонстративно лег на кровать, не снимая обуви и вызывающе уставился на дежурного.
Тот подошел к Алексею и скинул его ноги на пол. Новичок принял вызов и вышел в проход между рядами коек. Дежурный извлек из голенища сапога самодельный ножик.
– Ну, щегол, сейчас я тебя попишу, – пригрозил он.
– Торопилась коза в лес, – подзадорил его Алексей.
Ответственный за порядок разнервничался и, беспорядочно размахивая ножом, двинулся на наглого противника. Алексей отскочил в сторону и расчетливо подставил подножку, дежурный вытянулся на полу, выкинув вперед руку с холодным оружием. Новичок придавил руку ногой в кирзовом сапоге. Поверженный взвыл и разжал кисть, чем незамедлил воспользоваться Алексей и подобрал нож. Затем он вернулся к облюбованному месту, открыл тумбочку и продолжил раскладывать свои вещи.
– Вечером поговорим, – обронил проигравший со злостью, покидая помещение.
До вечера Казакова не беспокоили, он сидел на табурете и читал книгу, позаимствованную у соседа, когда в барак вернулись осужденные. Среди толпы подростков выделялся один: высокий, широкий в кости, с цепким, колючим взглядом, на вид лет восемнадцати. Около него вертелось несколько человек и, перебивая друг друга, что-то рассказывали, с заискивающим видом. Предводитель прошел в самый угол барака и сел на койку нижнего яруса. Его облепили подростки и Алексей увидел, как к нему протиснулся дежурный и долго шептал на ухо, после чего двое из приближенных вожака направились к Казакову.
– Ты будешь новенький? – спросил один из них.
– Ну я, – с вызовом ответил новичок.
– Тебя Диксон зовет, – поставил он в известность Алексея и отвернулся, считая свою миссию выполненной.
– Зачем я ему понадобился? – новичок и не думал трогаться с места.
Посланцы, собиравшиеся уже уходить, остановились в нерешительности.
– Ты, я вижу, не понял, кто тебя приглашает на беседу, – вмешался в разговор второй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98