Гранищев?.. Гранищев? – дважды переспросил Баранов, всматриваясь в ту сторону, куда показывал адъютант. – Да мы знакомы… Встренулись, как говорится… Сержант Гранищев на «ИЛ-втором» сбил «сто девятого» – новость, которую не мешало бы проверить, – так прозвучали его слова. – Давай-ка из тьмы на свет, сержант Гранищев! Как «ИЛ» кабину «ЯКа» сечет, я знаю, интересно послушать, как иловцы управляются с «мессерами».
– Управляются, управляются, – подтвердил Авдыш, наконец-то услышанный Барановым: старший лейтенант глянул на бритоголового незнакомца, решая, стоит ли его слушать…
«Не мешкай, сержант, не мешкай, тебя!» – подтолкнул Авдыш Гранищева.
– Вообще-то я истребитель, – улыбнулся Павел, подходя к столу.
– Правду говорит, – пояснил капитан. – Формировались в спешке, хватали, что под руку попадет, ну, и замели сержанта… А так он – истребитель.
– Даже из одного училища с вами, товарищ старший лейтенант.
– Чугуевец? На чем кончал?
– На «И-шестнадцатом»… В ЗАПе переучился на «ЯК», да пришлось сесть на «горбатого»…
– Я говорю, хватали без разбора. – Адвокатствуя при сержанте, капитан все больше привлекал внимание Баранова. – Немец думал взять тебя голыми руками… Поделись, поделись опытом!
– Какой опыт… Я его первым увидел.
– Вот! – подхватил Баранов так, чтобы все его слышали. – Первым увидеть – все. Первым увидел, первым и ударил, если голова на плечах, а не кочан капусты.
– Он думал, я «змейку» начну…
– А ты? – Баранов живо, всем корпусом повернулся к сержанту – так важен был ему его ответ.
– «Змейка», конечно, сподручней, – не в первый раз толкуя пережитое, Гранищев сейчас держал в уме подсказку, полученную на конференции. – Но к «змейке», надо думать, он пристрелялся… Короче, я первое свое желание подавил. Пересилил себя. Подскользнул, подскользнул, – показал он руками, – усыпил его бдительность. Он и выставился под мои стволы…
– Обрел сержант свободу! – Баранов значительно и строго оглядел стол. – Человек до свободы жаден. Обрести в бою свободу – все равно что заново родиться. Я первого сбил – ничего не понял. То есть сам себе не поверил. Капитан кричит: «Баранов, поздравляю!» Я молчу… слепцом был. Думал, капитан так, наобум кричит, на арапа… А сейчас чем больше фрицев, тем даже лучше. В каком отношении? Они меня в общей кутерьме скорей всего прошляпят, а уж я своего дурака не упущу…
«Вот она, тайна: обрел в бою свободу», – думал Авдыш подавленно, презирая себя, сознавая свое ничтожество перед истребителем.
– Я люблю, когда мы в большинстве, – сказал Пинавт.
– Кто не любит! – отозвался Баранов. – Нет, против «роя» возражать не приходится.
– Можно подумать, тридцать или сорок машин вертятся в одном клубке, – с тонким пониманием дела вставил Авдыш.
– Действительно! А на практике? Дай Бог пять «ЯКов» наскребем. Да пару «ишаков». Да завалящий «ЛАГГ»… И вся свадьба. Вот тебе и «рой»… Дружно – не грузно, другой-то опоры нет…
– Плюс мастерство, конечно, – добавил Авдыш, думая о Конной.
Сколько он себя ни понукает, сколько ни подстегивает, – не откроется он Баранову, не выскажет ему своих чувств… всего, что думает о нем. И о себе.
– Что ж, мастерство, – не в правилах польщенного истребителя оставаться в долгу. – Некоторые, говорят, на «ИЛе» «бочку» крутят!..
– Сержант Гранищев, – назвал Авдыш своего однополчанина.
– Узнаю чугуевца: и «мессера» сбил, и «бочку» крутит… Полковник Раздаев с Егошина за «бочку» такую стружку снял, что Егошин, улетая, заявил: ну, говорит, сержант Гранищев, ты у меня получишь! Пусть, говорит, лучше в полку не появляется! Так ему и передайте!..
– Товарищ старший лейтенант, – Павел придвинулся к Баранову, чтобы не все его слышали. – Вы братолюб, говорите… помогите мне вернуться в истребиловку.
– Ловко вклинился, – улыбнулся Баранов, прощупывая сержанта взглядом.
– В истребиловке я лучше сработаю.
– Егошина испугался?
– В истребиловке я больше пользы принесу.
– Я тут рассказывал, патриарх всея Руси Алексий у нас садился, – сменил Баранов тему, обращаясь к собравшимся. – Я его сопровождал… Благословил меня патриарх крестным знаменем… а что делать? Стоял, как инок… Благословил и вручил, не знаю, как назвать, – вроде ладанки, или памятку. Примите, говорит, это коммунисту не зазорно, поскольку прорицание не божеское, а мирское, но истинное…
Из нагрудного кармана гимнастерки Баранов вынул аккуратно сложенный листок. На нем столбиком, старательно выписанным рукой летчика, друг под дружкой стояли шесть имен: Муссолини, Гитлер, Сталин, Этли, Квислинг, Маннергейм. Третьи буквы каждой фамилии, будучи прочитаны сверху вниз, составляли имя главы государства, которое победит: Сталин.
– Старшего лейтенанта Баранова – на выход! В отсутствие командира комментарии дарственной патриарха продолжались:
– Маннергейм – это в Финляндии, линия Маннергейма, а Квислинг примерно кто?
– Предатель, – коротко пояснил Авдыш. Клемент Этли, лидер лейбористов, летчиков не интересовал, Муссолини, открывавший список, напомнил «макаронщика», итальянца, уже не раз встречавшегося под Сталинградом в боевых порядках «мессеров».
– Истребитель? – спросил о нем Авдыш.
– Да. Лобастенький, наподобие «ишака»: «Макки-Костольди».
– Еще спутаешь.
– Бей по ближнему, не ошибешься.
– Не скажи! Бахарева на том и погорела!.. А вот слушай: летала Елена с Барановым на Тракторный…
– Она с ним летает?
– Он ее с собой берет.
– Больше некого? Баранову, я думаю, уж могли бы подобрать напарника…
– Сам берет. Не каждый раз, но берет. У нее, знаешь, неплохо получается… Да. Сходили на Тракторный, все хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133