Кран, доставленный для ускорения ремонтных работ, не поддавался, заваливался, угрожая придавить спасателей вместе с животиной. «Ну, работнички! – приглядывался к техникам Степан. – Руки – как крюки, простого дела не сделают…»
Дралкин ждал его возле самолета с прогретыми моторами.
Вальяжность в лице летчика была непривычной – Григорий будто за ночь подобрел, прибавил в весе.
– Выспался? – спросил Кулев.
– На ужин будили – не встал, – улыбнулся летчик. – После ужина опять будили. Витька Горинов, Иван Бахтеев… Серега Муравлев, тот вообще оседлал меня, как мула: «Поехали!»
– Как мула, – хохотнул Кулев.
– Я и от него отбился.
Перечислив отраженные атаки, Григорий объяснил, что же он в конечном счете отстоял:
– На чистой постели, в трусах, в майке, часов-то десять без просыпу! Худо ли?
– Да записочка в головах, с нежными словами, – подбросил штурман, продолжая улыбаться. – Не знаю, какую Бахареву приглашал нынче антифашистский комитет в Москву, а только прошлый год, под Сталинградом, я одну Бахареву с вынужденной вытаскивал. Было дело. Припухла – будь здоров… Немец прет, а она постирушку затеяла, голову моет…
– Голову? Она! – сказал Дралкин. – На Елену Бахареву похоже…
– С гонором девица: предложил «ЗИС» – отказалась. Тут, я слышал, она космы кое-кому за своего инструктора драла…
– Не драла…
– Фигурально. В Москве на трибуну не выпустили, она, значит, здесь с праведной речью выступила… Давно не виделись?
– Три года. Кулев присвистнул.
– Письма писала?
– Елена?
«Григорий Сергеевич, – написала Лена в оставленной ему записке, – как я хотела вас повидать, вспомнить нашу пролетевшую молодость и тех, кто ушел на фронт. Все старое помнится ярко. Я почему-то мало кого встретила за эти годы. Из настоящих встреч была одна. Я бы вам рассказала все. Сейчас вы бы поняли меня, не как тогда, на водной станции, когда мы показались друг другу чужими. Ваш уход из аэроклуба я сильно переживала, терялась в догадках. Командир отряда Добролюбов погиб, Володька Сургин получил Героя, воюет под Ржевом. Я очень вас ждала, ведь такие встречи случаются редко, вот и наша не состоялась. Ох и ох. Пишите, я вам сразу отвечу. Е. – Бахарева».
– Нет, не переписывались… Ей велено было отсюда отбыть с первой группой «ЯКов», она осталась.
– Любит на своем поставить.
– День прождала. А вчера за полчаса до нашего прихода полковник Челюскин приказал ее отсюда выгнать.
– На Ростов?
– Я понял – да, на Ростов.
– Свидание переносится в Ростов. В Ростове даже лучше, есть где развернуться… Один момент!
Из аэродромной сторожки Кулев еще раз позвонил в Р.
– Палки крутятся, – сказал он Дусе. – Вылетаю…
– Жду!
Сладко екнуло сердце Степана.
– Не задержусь, – заверил он себя и Дусю. – Постараюсь сразу вернуться.
– Жду!
«Вот где меня действительно встретят…»
– Знаешь, кто здесь? – спросила Дуся.
– Амет?!
– Амет улетел. – Дуся тихо рассмеялась. – Я же объясняла. Показался, как ясное солнышко, прозвенел бубенцами и скрылся.
– Тебя не навестил?
– Откуда ему знать обо мне, Степа? Я же сказала… Другой товарищ, твой знакомый… Вот догадайся!
– Гадать времени нет.
– Сдаешься?
– Сдаюсь…
– Майор Жерелин, – сказала Дуся. – Ты про него столько рассказывал.
– Откуда его черт принес? – Степан забыл о прогретых моторах.
Дуся ответила деловито:
– Жерелина привез летчик Кашуба. Он не поверил своим ушам.
– Кашуба?.. Какой… Кашуба?
– Не знаю. Летчик.
– Павел Кашуба?
– Ты как маленький, Степа. Застрял на своем хуторе неизвестно зачем и задаешь смешные вопросы. Почем я знаю – Павел или Петр? Не встречались.
Вот так сюрприз – Павел Кашуба!
Как обухом по голове.
– Такая фамилия…
– Какая? Я, например, первый раз слышу… Минутку!.. Никто не знает… Жерелин и Кашуба прилетели вместе, играли в городки, потом зашли к нашему командиру. Командир и сказал: это, говорит, майор Жерелин, связист, их тоже перебрасывают, знает вашего Степана…
– Больше ничего?
– Ничего. Пошли в летную столовую. Степа, товарищи подсказывают: командир экипажа «ЛИ-два», Герой Советского Союза Кашуба. Возможно, что и Павел…
– Возможно, что Павел, или точно, что Павел? – Он спросил так, что Дуся примолкла. Что-то уловив, осеклась. Чутье заменяет женщине знание профессиональных тонкостей дела, которым занят близкий человек, друг. Чутье и гибкость.
– Степа, – без тени только что звучавшего раздражения и недовольства, скорее горделиво пропела Дуся. – Товарищи поздравляют тебя с завершением перелета (он видел, как она поглядывает вокруг себя). Все говорят, что ты вышел на хутор как бог.
– Даю поправку: как бог, водит один флаг-штурман.
– Но поскольку флаг-штурман давным-давно отбыл…
– …Кулев провел «сибирячку», как апостол. Как сын апостола Петра.
– Здесь говорят: как бог.
– Все понятно, кроме сказанного… Обнимаю! Штурман вернулся к самолету.
– Ты у меня, Дралкин, как за каменной стеной, – снова мягко коснулся он выгоды сложившихся между ними отношений, при которых он, Кулев, временный член экипажа, держится сообразно своей штатной должности штурмана эскадрильи. Выгоды, другими словами, вклада, внесенного штурманом в их удачно завершенную, – как бы о ней ни судачили, – работу. Действительно, ночевку, питание, техобеспечение экипажа на северо-западе Степан полностью взял на себя: «Голова командира должна быть свободна от хозяйственных мелочей!»; не говоря уже о том, что все штабные дела – от получения кодовых таблиц до представления обзорных докладов – штурман осуществлял единолично («Дралкина в штабе никто в глаза не видел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133