Урсула Ле Гуин.
Курган
(фантастический pассказ) Пер. с англ.
Ночь спустилась по заснеженной дороге, идущей с гор. Тьма поглотила
деревню, каменную башню Замка Вермеа, курган у дороги. Тьма стояла по углам
комнат Замка, сидела под огромным столом и на каждой балке, ждала за
плечами каждого человека у очага.
Гость сидел на лучшем месте, на угловом сиденье, выступающем с одной
стороны двенадцатифутового очага. Хозяин, Фрейга, Лорд Замка, Граф Монтейн,
сидел со всем обществом на камнях очага, хотя и ближе к огню чем остальные.
Скрестив ноги, положив свои большие руки на колени, он упорно смотрел на
огонь. Он думал о самом худшем часе, который он узнал за свои двадцать три
года, о поездке на охоту, три осени назад, к горному озеру Малафрена. Он
думал о том, как тонкая стрела варваров воткнулась в горло его отца; он
помнил как холодная грязь текла у него по коленям, когда он преклонил
колени у тела его отца в камышах, в окружении темных гор. Волосы его отца
слегка шевелились в воде озера. И был странный вкус у него во рту, вкус
смерти, как будто облизываешь бронзу. Он и теперь ощущал вкус бронзы. Он
слушал женские голоса в комнате наверху.
Гость, путешествующий священник, рассказывал о своих путешествиях. Он
пришел из Солари, внизу на южных равнинах. Даже купцы имели там каменные
дома, сказал он. У баронов были дворцы и серебряные блюда, и они ели
ростбиф. Вассалы Графа Фрейга и его слуги слушали раскрыв рты. Фрейга,
слушая, чтобы занять время, хмурился. Гость уже пожаловался на конюшни, на
холод, на баранину на завтрак, обед и ужин, на ветхое состояние Капеллы
Вермеа и на службу Обедни, говоря так: "Арианизм!" - что он бормотал,
втягивая воздух и крестясь. Он говорил старому Отцу Егусу, что все души в
Вермеа были прокляты: они получили еретический баптизм. "Арианизм,
Арианизм!" - прокричал он. Отец Егус, сьежившись, думал что Арианизм есть
дьявол, и пытался обьяснить, что никто в его приходе никогда не был
одержим, кроме одного из баранов графа, который имел один желтый глаз, а
другой голубой, и боднул беременную девушку, так что она выкинула своего
ребенка, но они побрызгали святой водой на барана и с ним более не было
проблем, он действительно стал хорошим бараном, и девушка, которая была
беременна, не состоя в браке, вышла замуж за хорошего крестьянина из Бара и
родила ему пятерых маленьких Христиан в один год. - Ересь, прелюбодеяние,
невежество! - ругался чужеземный священник. Теперь он молился двадцать
минут прежде чем есть его баранину, забитую, приготовленную и поданную
руками еретиков. "Что он хотел?" - подумал Фрейга. - "Ожидал ли он удобств
зимой? Думал ли он, что они язычники, с этим его "Арианизм"? Нет сомнений,
что он никогда не видел язычников, маленьких, черных, ужасных людей
Малафрена и отчих курганов. Нет сомнений, что в него никогда не выпускали
поганую стрелу. Это бы научило его различать язычников и Христиан," - думал
Фрейга.
Когда гость казалось кончил хвастаться, до поры до времени, Фрейга
сказал мальчишке, который лежал рядом с ним, подперев подбородок рукой:
- Спой нам песню, Гилберт.
Мальчишка улыбнулся и сел, и начал высоким, приятным голосом:
* * *
Король Александр ехал впереди,
В золотых доспехах был Александр,
Золотые наголенники и огромный шлем,
Его кольчуга вся была выкована из золота.
В золотом убранстве шел король,
Христа призывал он, крестом себя осеняя,
В холмах вечером.
Авангард армии Короля Александра
Ехал на своих лошадях, великое множество,
Вниз к равнинам Персии,
Чтобы убивать и порабощать, они следовали за Королем,
В холмах вечером.
* * *
Долгое монотонное пение продолжалось; Гилберт начал с середины и
заканчивал на середине, задолго до смерти Александра "в холмах вечером".
Это не имело значения, они все знали ее с начала и до конца.
- Почему вы заставляете петь мальчишку о поганых королях? - сказал
гость.
Фрейга поднял голову. - Александр был величайшим королем из
Христианского мира.
- Он был греком, языческим идолопоклонником.
- Без сомнения вы знаете, что песня отличается от того, что мы делаем,
- вежливо обьяснил Фрейга. - Как мы поем: "Христа призывал он, осеняя себя
крестом."
Некоторые из мужчин улыбнулись.
- Может ваш слуга споет нам лучшую песню,- добавил Фрейга, чтобы его
вежливость была искренней. И слуга священника, не заставив себя долго
упрашивать, начал гнусаво петь духовную песню о святом, который жил
двадцать лет в отчем доме, не узнанным, питаясь обьедками. Фрейга и его
домочадцы слушали зачарованно. Новые песни редко доходили до них. Но певец
скоро остановился, прерванный странным пронзительным воем откуда-то снаружи
комнаты. Фрейга вскочил на ноги, вглядываясь в темноту холла. Затем он
увидел, что его люди не двинулись, что они в молчании смотрят на него.
Снова негромкий вой послышался из комнаты наверху. Юный граф сел. - Закончи
свою песнь. - сказал он. Слуга священника быстро пробормотал остальную
часть песни. Тишина сгустилась, когда он ее кончил.
- Ветер поднимается, - тихо сказал мужчина.
- Злая это зима.
- Снега по бедра, идя через проход от Малафрены вчера.
- Это их рук дело.
- Кого? Горного народа?
- Помнишь распотрошенную овцу, которую мы нашли прошлой осенью? Касс
сказал тогда, что это дьявольский знак. Они были убиты для Одна, он имел в
виду.
- Что еще это должно означать?
- О чем вы говорите? - потребовал чужеземный священник.
- Горный народ, сэр Священник.
1 2 3 4