— Вы заговорите. Вы скажете президенту гитов: Экумена говорит: остановитесь! Экумена пришлет корабли, пришлет войска. Вы поддержите нас! Если вы не с нами, то с ними!— Генерал, ближайший корабль находится на расстоянии многих световых лет отсюда. Легитимисты это знают.— Но вы можете связаться с ними! У вас есть передатчик.— Анзибль в посольстве?— Он есть и у гитов.— Анзибль в министерстве иностранных дел был уничтожен в дни Восстания. В первом же нападении на государственные учреждения. Был взорван весь квартал.— Как мы можем удостовериться?— Это сделали ваши, генерал. Вы думаете, что у легитимистов есть анзибельная связь с Экуменой? Ее нет. Они могли бы захватить посольство и его анзибль, но тогда необратимо восстановили бы против себя Экумену. Да и зачем им? У Экумены нет войск для посылки на другие планеты; — И он добавил, внезапно заподозрив, что Банарками это неизвестно:— Как вы знаете. А если бы и были, сюда они попали бы лишь через годы. Вот по какой причине — и многим другим — Экумена не имеет армии и не ведет войн.Его глубоко встревожили их неосведомленность, их дилетантство, их страх. Но он не допустил, чтобы тревога и досада прозвучали в его голосе, и говорил негромко, и смотрел на них спокойно, словно ожидая понимания и согласия. Простая видимость такой уверенности иногда дает желаемый результат. К несчастью, судя по выражению их лиц, он сказал двум генералам, что они ошиблись, и сказал Метою, что он был прав. И значит, встал на чью-то сторону.— Погодите-ка, — сказал Банарками и повторил весь первый допрос: перефразируя вопросы, настаивая на подробностях, выслушивая ответы без всякого выражения на лице. Спасал свой авторитет. Показывал, что не доверяет заложнику. Он упрямо настаивал, что Райайе мог сказать что-то еще о вторжении, о контрнаступлении на юге. Эсдан несколько раз повторил, что, по словам Райайе, президент Ойо ожидает атаки Армии Освобождения ниже по реке от Ярамеры. И каждый раз он добавлял:— Мне неизвестно, было ли правдой хоть что-то из того, что говорил мне Райайе. — После пятого раза он сказал:— Извините, генерал, я опять должен спросить про здешних людей…— Вы знали кого-нибудь тут до того, как попали сюда? — резко спросил кто-то из молодых.— Нет. Я спрашиваю про домашнюю прислугу. Они были добры ко мне. Ребенок Каммы болен, ему требуется особый уход. И мне хотелось бы знать, что с ним все хорошо.Генералы переговаривались между собой, не обращая никакого внимания на его просьбу.— Всякий, кто остался тут после Восстания, прихвостень врагов, — сказал задьо Тэма.— А куда они могли уйти? — спросил Эсдан, пытаясь сохранить спокойный тон. — Это ведь не освобожденная область. Боссы все еще надзирают в полях над рабами. Они все еще применяют тут клетку-укоротку. — На последних словах голос у него дрогнул, и он выругал себя за это.Банарками и Тьюйо все еще совещались, не слушая его. Метой встал и распорядился:. — На сегодня достаточно. Идите со мной.Эсдан захромал за ним по коридору и вверх по лестнице. Их торопливо нагнал молодой задьо, видимо, посланный Банарками. Никаких разговоров с глазу на глаз. Однако Метой остановился у двери Эсдана и сказал, глядя на него с высоты своего роста:— О прислуге позаботятся.— Благодарю вас, — с теплотой в голосе сказал Эсдан и добавил:— Гейна лечит мою ступню. Мне необходимо ее увидеть. — Если он нужен им здоровый и невредимый, почему бы и не использовать свои травмы, как рычаг? А если он им не нужен, какая разница?Спал он мало и плохо. Ему всегда требовались информация и возможность действовать. И было мучительно оставаться в неведении и беспомощным. Кроме того, ему хотелось есть.Едва взошло солнце, он подергал дверь и убедился, что она заперта снаружи. Он принялся стучать, кричал, но прошло порядочно времени, прежде чем появился напуганный молодой человек, вероятно часовой, а затем Тэма с ключом, сонный и хмурый.— Мне необходимо увидеть Гейну, — властно сказал Эсдан. — Она ухаживает за моей ногой. — Он кивнул на обмотанную ступню. Тэма запер дверь, ничего не сказав. Примерно через час в замке снова заскрипел ключ, и вошла Гейна. За ней — Метой, за ним — Тэма.Гейна приняла позу почтения. Эсдан быстро подошел к ней, положил руки ей на плечи и прижался щекой к ее щеке.— Хвала Владыке Ками, — сказал он, — я вижу тебя в благополучии, — произнес он слова, которые часто говорили ему люди, подобные ей. — Камма и малыш, как они?Она была напугана до дрожи: волосы растрепались, веки покраснели, но она быстро оправилась от его неожиданного братского приветствия.— Они сейчас в кухне, хозяин, — ответила она. — Армейские люди сказали, ваша нога болит.Он сел на кровать, и она принялась разматывать повязку.— А с другими все хорошо, Хио, Чойо? Она качнула головой.— Мне очень жаль, — сказал он. Расспрашивать ее он не мог.На этот раз ногу она перебинтовала гораздо хуже. Руки у нее совсем ослабели, и ей не удалось затянуть повязку достаточно туго. К тому же она торопилась, оробев от пристальных взглядов двух военных.— Надеюсь, Чойо вернулся на кухню, — сказал он наполовину ей, наполовину им. — Кто-то же должен стряпать еду.— Да, хозяин, — прошептала она.Забудь «хозяина», забудь «господина», хотел он предостеречь, опасаясь за нее. Он посмотрел на Метоя, пытаясь определить его отношение к их разговору, но не сумел.Гейна кончила перевязывать его ступню, Метой отослал ее и отправил задьо следом за ней. Гейна ускользнула с радостью. Тэма воспротивился:— Генерал Банарками… — начал он. Метой посмотрел на него. Молодой человек замялся, насупился, повиновался.— Я позабочусь об этих людях, — сказал Метой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21