Было похоже, что Паулюса Смита только что вытащили с веселой вечеринки. Под коричневатым загаром кожа его горела ярким румянцем, в глазах светилось веселье, и казалось, что он все еще погружен в забавную историю, которую ему только что рассказали. Его белые как мел волосы создавали ощущение особой чистоты, респектабельности и безупречности, что было лучшим украшением для адвоката.
Якоб Э. Хамре напоминал молодого министра, человека, досконально знающего тему и готового тотчас же приступить к телевизионной дискуссии и своим обаянием околдовать тысячи людей по всей стране. Он выглядел солидно и уверенно.
Женщина из полиции была похожа на забракованную главу в плохом романе. Ее волосы были туго стянуты на затылке, а лицу не хватало смелости быть настолько обнаженным. В течение всего допроса она не шелохнулась и не перевела своего взгляда ни на сантиметр.
Сам я выглядел неважно. Когда я поздоровался с Венке, она сказала:
– Каждый раз, когда я встречаю тебя, Варьг, что-то обязательно случается с твоим лицом. – И она испытующе посмотрела на меня, словно хотела удостовериться, что это действительно я нахожусь за изуродованной маской.
В напряженном молчании все расселись вокруг стола. Все было проникнуто ожиданием, словно каждый ждал, что кто-то нарушит эту тишину криком или сделает еще что-то неожиданное, непредсказуемое. Но никто ничего такого не сделал. Все ждали, когда Хамре начнет представление.
Понемногу мы все уставились на него – Паулюс Смит в радостном ожидании, Венке Андресен – подавленная и напряженная, я – с чувством какого-то неудобства.
Но вот Якоб Э. Хамре протянул вперед свою изящную руку с длинными тонкими пальцами и включил магнитофон.
Негромким монотонным голосом он объявил, где мы находимся, кто присутствует, сказал, какое сегодня число и время суток. Затем после небольшой паузы он обратился к Венке Андресен.
– Мы только что арестовали Гюннара Воге, – сказал он.
Мы все пристально смотрели на нее и видели, как это короткое сообщение прошло через ее мозг и отразилось в глазах: они широко раскрылись, а рот округлился. Единственное, что просочилось сквозь губы, был глубокий вздох. Она беспокойно переводила взгляд с одного на другого, ожидая от нас объяснения или утешения. Но мы, трое мужчин, – мы молчали. Мы просто видели, как слова эти, дойдя до ее сознания, вызвали нежданные и беззвучные слезы, которые скатились по ее щекам.
– Гюннара? – повторила она.
Последовала пауза.
– Это он… – с трудом начала она сначала.
– Это он убил Юхана Педерсена, – сказал Хамре.
Она непонимающе смотрела на него.
– Кого? – спросила она.
– Джокера, – ответил я, – сегодня вечером.
Она качнула головой.
– Он убил Джокера сегодня вечером? А Юнаса? Почему он… Я не понимаю…
– Фру Андресен, вы хорошо знали Гюннара Воге? – Перебил ее Хамре; его голос был тверд, но учтив, и он, Как всегда, был приветлив, однако сегодня под этим скрывалось некоторое нетерпение.
– Я… – начала она и, прикусив губу, покраснела. Горячая волна захлестнула ее лицо, и она выглядела виноватой, как все мы, когда краснеем.
– Я знала его очень давно, – ответила она, помедлив.
– Насколько давно? – спросил Хамре.
– Мы встретились… это было, кажется, в шестьдесят седьмом году, всего за несколько месяцев до того, как я познакомилась с Юнасом. – Она выговаривала имя Юнаса так, будто хотела навсегда удержать его при себе.
– А потом? – методично продолжал Хамре.
– Потом… – Венке провела языком по пересохшим губам, – мы… Я встретила его там, где мы жили. Это произошло днем, совершенно случайно, на улице. Он заговорил со мной и спросил, помню ли я его. Я взглянула на него, у него уже появилась лысина, но, конечно, я узнала его. – Она замолкла и сидела, разглядывая свои сплетенные пальцы.
– А потом? – продолжал Хамре.
Она пристально смотрела на него. Казалось, что в этой комнате они были только вдвоем. Паулюс Смит, я и женщина из полиции превратились в статистов, пребывающих где-то за кулисами, в этом камерном спектакле для двоих. Взгляды Венке и Хамре встретились, и они глядели друг на друга, можно сказать, с вызовом.
– Вы возобновили ваши отношения? – спросил он.
– Мы возобновили наши отношения, – сказала она с сарказмом. – Но это звучит так, будто у нас было какое-то деловое соглашение. Да, мы возобновили отношения, но не сразу, а спустя некоторое время. Гюннар сказал, что искал меня, что специально устроился здесь на работу и переехал из-за меня, чтобы быть поближе и иногда видеться. Это произвело на меня впечатление.
– Да, я могу это понять.
– Можете? Я давно уже чувствовала, как все обернется, как пойдет у нас с Юнасом, и мне необходимо было чье-то внимание, чья-то любовь. Я любила Юнаса, люблю его до сих пор и буду любить до самой своей смерти, хотя он уже мертв. А то, что было между мной и Гюннаром, – это совсем другое. Это было одностороннее чувство с его стороны. То же самое, что было между мной и Юнасом, но тогда любила я.
– Значит, вы были с Воге в интимных отношениях?
Она молча кивнула и проглотила слюну.
У меня разыгралась сильнейшая мигрень и мучительно стучало в голове. Паулюс Смит мрачно смотрел на Венке, она же глядела только на Хамре.
– Когда это произошло? – спросил Якоб. – Это случилось до или после того, как вы разошлись с Юнасом Андресеном?
Она всхлипнула.
– . Это было до! Но это ничего не значит, это не было изменой и не имело никаких последствий. Ведь между Юнасом и мной все давно уже было кончено. Я чувствовала это всем своим существом. Казалось, что вся любовь, жившая во мне, спряталась куда-то глубоко внутрь и там заморозилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92