Если бы я мог хоть что-нибудь видеть, то все поплыло бы у меня перед глазами. Однако темнота была настолько компактной, что в ней не нашлось места даже для головокружения. Ведь для того, чтобы что-то поплыло перед глазами, нужно, чтобы оно сперва было устойчивым.
Когда лифт снова двинулся, страх стал иным – направленным, более обоснованным. Нет ничего хуже беспричинного, необъяснимого страха, страха без названия. Когда знаешь, чего следует бояться, можно мобилизоваться, приготовиться к сопротивлению.
Я знал, чего должен опасаться. Я знал, что там наверху стоит человек, который подтягивает лифт лебедкой. Я был уверен, что человек этот уже совершил одно убийство – одно точно, но, может быть, и два. Я знал, что мне во что бы то ни стало надо выбраться из лифта, прежде чем он поднимется до самого верха, а если не Удастся, то человек этот будет ждать меня там вовсе не Для того, чтобы вручить мне медаль за большие заслуги.
Но вдруг темнота взорвалась – -лифт двигался мимо вытянутого окошка на десятом этаже. Это произошло так быстро, что я не успел ничего предпринять и лифт продолжал подниматься вверх.
Моя единственная надежда состояла в том, чтобы быть готовым, когда лифт поднимется к проему следующего этажа. Я мог выбраться отсюда только в то короткое мгновение, когда дверь лифта и проем шахты на следующем этаже совпадут полностью, и тогда можно будет открыть дверь, отыскав механизм замка. Но если опоздаешь хоть на миг и пропустишь несколько сантиметров, дверь не откроется.
Я вплотную подошел к той стене, на которой была дверь, прижал к ней ладони, прильнул к ней и почувствовал, как сплошная стена шахты уплыла вниз. Теперь я ждал дверного проема.
Вот он!
Его нижний край надвигался сверху, с потолка, но и человек, стоявший там, понимал, что происходит, и, видимо, убыстрил ход лифта. Я увидел очередное вытянутое стеклянное окошко и стал лихорадочно искать дверную ручку и открывающий механизм. Я ее нашел, и в тот миг, когда, как мне показалось, лифт находился точно против проема, я рванулся влево и изо всех сил потянул на себя дверь.
Она слегка подалась, но тут же вновь стала на место. Вот и все, чего я добился, и лифт без помех продолжал двигаться вверх. Я ничего не смог сделать.
Но тут меня осенило. В доме было двенадцать этажей, но, скорее всего, лифт поднимают еще выше – в машинное отделение. Это давало мне еще один, последний, шанс попробовать выбраться на двенадцатом этаже.
Я опять стал вплотную к двери, но теперь я прижал к ней только одну руку, а другую держал там, где должен был появиться открывающий механизм.
Вот теперь!
Очередной этаж наплывал на меня, и я изо всех сил уперся ногами в пол и стену. Я неотрывно глядел в темноту, ожидая, когда появится окошко последнего этажа.
Окошко скользило все ниже, но вдруг лифт остановился, не дойдя десяти сантиметров до проема. Я остолбенел. Попробовал подтянуться, чтобы заглянуть в окошко, но оно было слишком высоко. Но тут лифт внезапно резко двинулся вверх, и я чуть было не упал навзничь. Кабина, быстро миновав дверной проем, поплыла дальше. Этот человек перехитрил меня.
Все было ясно. Я знал теперь, что должен с ним встретиться, хочу я того или нет, – иного выхода не было.
Миновав дверной проем, лифт остановился. Я стоял в темном гробу из бетона и металла.
Незачем было ломать голову, почему лифт остановился именно здесь. Я понимал, что мой противник собирается с силами. Он устал, подтягивая лифт лебедкой. Но ему оставалось недолго ждать. Давай, давай, убийца, готовь свой нож – перед тобой новая жертва.
Стоя в темноте, я шарил в карманах, ища хоть что-нибудь, что могло пригодиться как орудие защиты. Но единственное, что я нашел, был карманный фонарик, который вряд ли мог мне помочь. И все-таки хорошо, что он у меня был – возможно, мне удастся ослепить врага. Я был твердо уверен, что меня поджидает мужчина. Женщине не под силу так профессионально управлять лифтом. Женщина предпочла бы пригласить меня на чашку кофе или просто выпить бокал вина, но этот бокал или чашка могли бы стать моими последними. Чтобы избавиться от меня, женщина подсыпала бы мне что-нибудь в бокал. Она могла бы обнять меня и воткнуть в шею нож или напрасно просить меня понять ее и посочувствовать ей, но она никогда не стала бы приглашать меня на смертельное танго в темноте в движущемся между этажами лифте.
В сущности, я почти точно знал, кто ждет меня там, наверху. Это и была моя козырная карта, но на том все и кончалось. Остальное – в случае, если я останусь жить и если смогу задавать интересующие меня вопросы или вообще предпринять хоть что-либо через час, – все остальное было неясно. В колоде больше не было Джокера: был я и был мой партнер по игре.
Лифт опять пришел в движение.
– Расстилай красную дорожку, – произнес я вполголоса, – сейчас появится клоун.
Никто не отозвался, и темнота оставалась все такой же густой и плотной. Мои глаза еще не привыкли к ней, и я с трудом различал лишь очертания углов лифта.
Кабина несколько раз подпрыгнула – казалось, что мой враг пинал лебедку ногой.
Чем он меня встретит?
Если у него огнестрельное оружие, то у меня нет никакой надежды выжить. За считанные секунды он изрешетит весь лифт, и от меня останется лишь несколько килограммов изрубленного мяса. Из земли ты вышел, Варьг Веум, изрубленным мясом ты станешь…
Легкий толчок, и лифт остановился против тринадцатой двери. Тринадцатая дверь на тринадцатом этаже – в этом заключалось что-то мистическое.
Окошко было темным, и я ничего не увидел. Я стоял, прислушиваясь к своему собственному прерывистому и напряженному дыханию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92