Только с опытом я научился никогда не игнорировать это чувство и никогда не жалеть о том, если перестрахуюсь.
Наташи долго нет, но вот, наконец, я слышу шаги, и в дверь моей комнаты тихонечко скребутся.
– Входи! – громко шепчу я. Наташа не входит. Я поднимаюсь с постели, подхожу к двери, тяну ручку на себя. Что-то черное надвигается на меня. Инстинктивно отпрыгиваю и вижу, что в воздухе повис занесенный надо мною нож. На ходу перехватываю руку и направляю всю силу удара на противника. Мне некогда думать! Черный враг рывком согнулся пополам, захрипел и рухнул на пол. Я переворачиваю его, стараясь разглядеть лицо. Нет, это не Цейба. Это неизвестно кто. Лицо незнакомца начинает дергаться, глаза моргать… Неужели он умрет! Умрет от глубокого удара ножом в солнечное сплетение? Лицо незнакомца начинает застывать, а мышцы лица – расслабляться. Сейчас придет Наташа. Боже, что за день, что за ночь! Теперь ясно, что меня мучило эти два часа!
Перекатываю труп под кровать и ставлю рядом тяжелую сумку. Наверняка у подосланного убийцы есть сообщники. Если они не дождутся его, поднимется переполох. Вот кто-то берется за ручку двери моей комнаты. Я напрягаюсь. В комнату неслышно входит девушка, одетая в красный домашний халат. Под халатом ничего нет, одна сплошная греховность. Я прихожу в ужас от мысли, что она сейчас эффектно сбросит его, предстанет во всей своей обнаженной красоте и протянет мне руки. И я пойду к ней навстречу, зная, что кровь в убитом мной человеке еще не свернулась.
Но происходит следующее. Девушка прямо в халате залезает под одеяло и там избавляется от халата, Она стыдлива!
Я поворачиваю ключ в двери, забираюсь к ней, и мы начинаем делать то, что делают миллионы мужчин и женщин. Я не хочу потерять ни одной южной ночи. Нельзя с этим мириться, с потерей ночи. Пусть у меня под соседней кроватью лежит мертвый враг, но это меня не смущает. Я воин.
Пружины матраца начинают ритмично жаловаться на свою участь.
Наташа тоже не хочет потерять ни одной ночи. Она демонстрирует свою пылкость. Она ненасытна. Если бы она знала, что находится под соседней кроватью, то уменьшила б свою прыть.
Наконец, она успокаивается.
– Наташенька, я люблю спать один… Мне нужно выспаться… – хочу выгнать я девушку.
– Милый, я перейду на соседнюю кровать. Ни в коем случае! Эти пружинные матрацы прогибаются едва ли не до пола.
– Котик, я тебя очень прошу… У нас впереди целый месяц… – начинаю уговаривать я, понимая, что наношу девушке сильнейшее оскорбление, избавляясь от нее теперь таким образом.
Наташа надевает халат и, опустив голову, уходит. Возможно, она никогда больше не придет сюда.
Едва услыхав, как она улеглась в соседней комнате, я начинаю действовать. Действовать надо бесшумно. Коридор пуст. В некоторых комнатах разговаривают.
Жду, когда все уснут. Прислушиваюсь к каждому шороху. Выждав некоторое время, взваливаю труп и несу его к пожарной лестнице. Взбираюсь на последний этаж. Открываю люк лаза, ведущего на крышу. Пусть труп позагорает под звездами. Я не хотел убивать этого черного человека. Он сам виноват: напал на меня с ножом. Он погиб от собственного ножа.
Спускаюсь, подхожу к комнате и вхожу в нее так, словно туда заползла гадюка. Первым делом вытягиваю сумку из-под кровати. Дергаю за язычок молнии. Сверху – женское белье, под бельем – что-то круглое и тяжелое, завернутое в тряпочки. Я сразу понял. Сумка была полна боевых гранат! Я насчитал их ровно сорок штук. Запалы в отдельной коробочке. Ну, по крайней мере, я теперь вооружен до зубов.
Неужели Людмила торгует оружием? Вот почему она не решалась ехать на такси! Вот почему к сумке так стремились таксисты. Возможно, именно поэтому сюда проник убийца.
Остаток ночи я провожу будто в кошмаре. Вздрагиваю при каждом шорохе. Утром перегружаю гранаты в свою сумку и ухожу в город. Убеждаюсь, что за мной не следят. Иду к морю. Берег пустынен. Ласковые зеленоватые волны с шипением набегают на песок. Забредаю подальше от пляжа, и в небольшой бухте топлю гранаты, заваливаю их галькой. Над моей головой пролетают чайки и резкими противными криками спрашивают меня, чем я занимаюсь.
Глядя на рябую поверхность моря, я замечаю, что она уже не выглядит светло-лазурной. Мне видно, как в чистой воде плавают темные скопления водорослей, медленно раскачивающиеся у самого дна. Море, отступая от берега, становится все темней. Из лазурного оно «перетекает» в голубое, затем – в зеленое и, в конце концов, в темно-синее.
Неожиданно я слышу гудение, и совсем близко вижу на этой темно-синей глади Черного моря белый гидроплан. Это обычный АН-2 на поплавках, но добротно выкрашенный в белый цвет. Частный самолет, отмечаю я, какая еще государственная организация будет красить самолет в белый цвет? Да и рядом огромный многоэтажный шикарный особняк, к тому же за капитальным забором. Это, скорее всего, владелец самолета. Ну, Кавказ! Уже имеют собственные самолеты в то время, когда по всей стране люди живут от зарплаты до зарплаты.
Я отметил, что двигатель работает, пропеллер вращается, а человек, судя по всему, пилот, задрав голову вверх, разглядывает из-под ладони берег. Хочется верить, что он все же не обратил внимания на меня и не заметил «моих» боеприпасов.
Теперь необходимо разыскать Людмилу. Вместо того, чтобы лежать на пляже и смотреть на облака, я вынужден работать. Работать на черт знает кого.
…Надежда увидеть Людмилу ничтожная, уже прошло три или четыре дня, а я все кружу по городу, в карманах у меня по гранате. Стараюсь не попадаться на глаза таксистам. Люди судачат об убийстве в гостинице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183