Пот выступил на лбу, но я не вытирал его, боясь пошевелиться. Хорошо быть предоставленным самому себе, отвечать только за себя. Но если ты командир, ты в ответе за жизни других. От этого появляется напряжение.
Прошло пять минут. Десять. Наконец, вернулись Пузыня и Ратомкин, за ними – Иванаускас и Горулев.
Уже по их лицам легко было догадаться, что все прошло хорошо.
– Все ко мне! – приказал я и, выждав, когда все соберутся, нажал на кнопку пульта дистанционного управления.
Раздался мощный взрыв. Самолет мгновенно взорвался, его части разлетались далеко в стороны. Охранники, сидевшие метрах в тридцати от самолета, даже не успели сообразить, что случилось – сотни горячих осколков мгновенно пронзили их тела.
– Уходим! – я впервые здесь, на этом задании, отдал приказание громко, ничего не боясь.
Теперь мне предстояло убрать Далгаева. Однако приехал гонец от Яраги, который отозвал группу с задания. Ситуация изменилась. Яраги остался доволен даже частью выполненного задания. Как я понял, были убраны конкуренты в торговле наркотиками.
– Знаешь, – сказал Яраги, когда я с ним увиделся, – предатели чувствуют себя здесь хозяевами. Так я пришел к тебе, чтобы сказать, что завтра после обеда в Знаменском состоится встреча представителей российского Министерства обороны с Автурхановым и ему подобными.
– Откуда тебе это известно? – спросил я.
– Московская птичка рассказала, – хитро улыбнулся Яраги. – Так вот, тебе надо наделать там шума. Я не могу приказать кого-нибудь убить, охрана там будет, что надо. Но пошуметь со своими «дикими гусями» нужно. Ты пошуми.
– Да. Настоящая гражданская война. Не правда ли?
– Не мы эту войну развязали! – неожиданно со злобой сказал чеченец. Потом отвернулся, уставился в окно с выбитыми стеклами.
– Я пойду, если ты не против?
Яраги ничего не ответил. Он стоял возле окна и молча смотрел в черные глаза ночи. И ничего не видел там.
В эту ночь авиация нанесла удар ракетами и бомбами по Урус-Мартану, где сосредоточено сорок пять тысяч жителей и пятнадцать тысяч беженцев. Там многие друзья Яраги. Этой же ночью Грозный пережил шесть ракетно-бомбовых ударов. Рано утром ракетами разрушены дом для сирот и жилой дом рядом. Дети находились в подвале и не пострадали. В пятнадцать часов нанесен ракетный удар по микрорайону «Минутка». Бойня! Это была настоящая бойня!
Во время бомбардировок мы отсиживаемся в подвалах, а в остальное время пытаемся вырваться из Грозного. Потом необходимо совершить налет на указанную цель.
Обстановка ежедневно меняется, что усложняет выполнение задания. Судя по всему дудаевская цитадель в Грозном – президентский дворец, или, как его еще называют здесь, Белый дом Чечни – Ичкерии, доживает последние часы. Вместе с теми, кто в нем находится. Пока у нас нет возможности выбраться из Грозного. Мы нужны здесь. На российских солдат ведется настоящая охота. Нам эта охота удается более удачно, чем самим чеченцам.
Едва темнеет, мы выбираемся наверх из подвала и идем по развалинам. С нами всегда кто-нибудь из ополченцев. Для того, чтобы мы не напоролись на самих же чеченцев. Сегодня в сопровождении идет сам Яраги. У него в руках автомат. У нас – у каждого вещмешки с минами-ловушками, которые мы должны установить на улицах, в кварталах домов, заминировать трупы. Яраги ведет нас по известному только ему маршруту. Иногда его окликают по-чеченски, он отвечает.
Непрерывные бомбежки заставили нас укрыться в подвале. По центру города бьют гаубицы, на головы сыплются мины. Это настоящий Сталинград. Я установил свою рацию и слушаю в радиоэфире боевиков. Из разговора между «Пантерой» и «Циклоном» (позывные боевиков) было ясно, что дело идет к концу. Кровавая развязка действительно близка. «Пантера» сообщала «Циклону», что самолеты добивают здание, раз за разом нанося по нему ракетные удары. «Снаряды прошивают нас сверху до самого подвала. Спастись невозможно». Им в ответ: «Уточните, есть ли попадания в те отсеки, где находятся пленные». Трудно понять, занялся ли кто-нибудь уточнением.
Впечатление такое, что осажденным не до пленников. Они не просили о подмоге, а готовились к отходу. Подкрепления, кстати, им не обещали. Яраги мне рассказал, что последняя группа, которая должна была заступить на смену, отказалась идти во дворец. Пятеро «отказников» расстреляны.
– Кто расстреливал? – спрашиваю я.
– Дудаевцы, кто же еще, – отвечает Яраги. Он хоть и защищает город, но подчиняется командованию, которое поддерживает Дудаева. Однако я заметил, что особых симпатий к генералу он не испытывает.
С наступлением темноты, говорилось в донесении «Циклона», всем нужно было выбираться из дворца и уйти за Сунжу. Для тех, кто не сможет перебраться на правый берег, местом встречи назначалась площадь «Минутка».
Мы сидим в подвале недалеко от президентского дворца. Если он падет, то русские будут прочесывать местность и обязательно найдут нас. Рядом, в соседнем здании Совмина, внутри которого уже почти две недели идут непрерывные бои за этажи, а точнее, за то, что от них осталось – обрушенные пролеты, куски бетона на искореженной арматуре, – полегли сотни солдат и морских пехотинцев. Чеченцы справляются с этим делом не хуже, чем авиация. Особенно удачно они охотятся по ночам на армейские похоронные команды, выносящие раненых. Мы на такую охоту не ходим. Пока мы здесь. Нам трудно выбраться из Грозного. Чтобы выполнить намеченное задание, появляемся на этажах со снайперскими винтовками. Мы шагаем по трупам российских солдат, засыпанными обломками. Да, Грозный постигла участь Карфагена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183