Но понимаете, эти перегрузки… Вьетнам, потом Ангола. После этого… его идеи, скорее методы, стали просто неразумными. Да, неразумными, – генерал помолчал, затем продолжил:
– Он сейчас южнее Логара, движется в Пакистан. Создал какую-то свою армию. Там ему поклоняются, его восхваляют, боготворят. Ему молятся, как Богу. Там выполняют все его приказы, какими бы нелепыми они ни были.
Я молча слушал. Генерал прервался, прошелся по маленькой комнате.
– И у меня есть что вам сказать. Неприятное, – продолжил он. – Полковника Бруцкого должны были арестовать за убийство.
– Я не совсем понимаю, кого он убил? – спросил я.
– Бруцкий приказал казнить нескольких офицеров из роты Министерства внутренних дел и безопасности ДРА. Он решил это сделать сам, собственными руками, – пояснил генерал. – Видите ли, в этой войне бывает такая неразбериха: идеалы, мораль, практическая военная необходимость – все это перемешивается, – пустился в долгие рассуждения генерал. – Но после всего, что тут видишь, понимаете, – тебя окружают не совсем цивилизованные люди, тут убийства, кровь – можно и солдату стать Богом. Многое возомнить. Дело в том, что в каждом человеке, душе его существует определенное противоречие между рациональным и иррациональным, между добром и злом. И добро совсем не всегда преобладает над злом. Иногда темная сторона души торжествует над тем, что Толстой назвал… – Здесь генерал умолк, подумав, что обращение к Толстому в данном случае будет не совсем уместным. Сделав передышку, он заговорил опять:
– Каждый человек в своей жизни переживает определенный кризис, есть переломные моменты у меня, у вас, у всех. Леонид Бруцкий дошел до своих. Очевидно, он сошел с ума.
– Да, товарищ генерал, да. Действительно рехнулся. Да, он явно сумасшедший, – высказал я свое мнение.
– Кроме всего прочего, товарищ Язубец, – заговорил до того молчавший полковник, который по возрасту был явно старше генерала, – кроме всего прочего, вы прекрасно понимаете, что в Афганистане наших войск постоянно находится около двухсот тысяч… Представьте себе, что через эту кровавую мясорубку уже прошло более миллиона человек, так как части постоянно обновляются. Что они занесут в Союз? И денег истрачено не менее семидесяти миллиардов рублей. Погибло наших ребят тысяч двадцать. Зачем прибавлять к этим двадцати тысячам еще около двух сотен?!
– Ваше задание заключается в том, – приступил к главному генерал, и тон его голоса стал резким и неприятным, – чтобы методом «предварительного вхождения в доверие» попытаться нейтрализовать полковника Бруцкого любыми средствами. Его командованию должен быть положен конец.
– Как вы понимаете, капитан, – вступил в разговор полковник, – это задание официально нигде не фиксируется. Оно не существует и никогда не будет упоминаться. Вам необходимо связаться с силами полковника Бруцкого, проникнуть в эти силы, разузнать все, что возможно, любыми средствами приблизиться к полковнику и положить конец его командованию.
– Положить конец… полковнику? – невозмутимо уточнил я.
– Да, – уже несколько раздраженно, однако твердо и однозначно сказал генерал. – Он там действует, не сдерживая себя ни в чем, попирая всевозможные человеческие нормы. Но он по-прежнему командует. Вы должны его уничтожить. Уничтожить со всей осторожностью, но без колебаний.
– Да, товарищ генерал, – ответил я.
– Чем быстрее вы это сделаете, тем лучше, – опять я услышал голос полковника. – Если мировая пресса пронюхает, что у нас тут завелся новый Власов, не сдобровать ни мне, ни товарищу генералу, ни вам… – в голосе полковника слышался явный металл. Я страшно не люблю таких методов. Не меня же им запугивать!
– Ну-ну, – шутливо помахал пальцем генерал полковнику, понимая тонкость ситуации.
И вот я отправляюсь в худшее на земле место, но тогда я этого не знал. Туда не надо ехать много недель по горным тропам, туда можно попасть за несколько часов лёту на «вертушке», свалиться с парашютом прямо им на голову, они поставят тебя к скале и долго будут мучить, выпытывая цель «визита».
Да, это было не случайно, что меня выбрали гробовщиком полковника Бруцкого. И вообще, мое возвращение в Афганистан не случайность.
Вскоре после разговора с начальством мне довелось выполнять своеобразное «промежуточное» задание, о котором я уже писал, начав этим первую тетрадку моего дневника. После резни, которую мы были вынуждены устроить в разбомбленном кишлаке якобы для сокрытия следов, я действительно не мог смотреть ребятам в глаза. И уже после того, как «вертушки» доставили нас обратно на базу, командир батальона снова вызвал меня, и теперь уже без генерала и полковника, которые улетели в Кабул, сказал, чтобы я выбрал из только что вернувшейся спецгруппы пару-другую ребят для сопровождения.
Теперь я понимаю, зачем был устроен этот бал-маскарад. Но это война. Я ведь вернулся сюда не случайно.
Мои мысли теперь неотступно кружились вокруг личности полковника Леонида Бруцкого. Похоже, мне становилось ясным, почему выбрали именно меня. Достаточно было знать, что фамилия полковника Бруцкий, а не Сидоров или Петров.
У нас на Полесье, в южной Беларуси много Бруцких. Наверное, рассказать историю полковника с такой фамилией, не рассказав мою, невозможно. Если его история, это исповедь, то моя история – тоже исповедь. Сколько людей я уже убил?.. Я не знаю точно. Знаю только, что тех четверых я убил. Да. Они стояли очень близко, достаточно близко, чтобы забрызгать меня своей кровью. Меня не мучит раскаяние. Я солдат. Но на этот раз мне поручено убить офицера советской армии, старшего по званию, земляка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183