– Но должен же здесь быть хоть один человек!
– Должен!
– Почему тогда никого нет?
– Они обедают, – пошутил Юрий, с омерзением поглядывая на птиц.
– Меня тошнит от этих птиц! – закричал Максимов.
– У тебя просто нет привычки.
– Мне никогда не приходилось видеть столько воронья вместе.
– Тебе повезло.
– А почему ты так равнодушно все воспринимаешь?
– Привык.
– Хорошие у тебя привычки!
– А что поделаешь?
– Разогнать бы их к черту, на них невозможно смотреть без содрогания! Что они там жрут за стеной?!
– Ты слишком впечатлительный, – бросил Юрий.
Он вспомнил, что когда-то, много лет назад, то же самое ему сказал Алексей, когда Юрия рвало при виде раздавленной ребристыми колесами бронетранспортера девочки-афганки лет двенадцати.
Алексей был жестоким человеком.
Нет, он не был жестоким человеком. Он был настоящим солдатом, а солдат не должен бояться крови.
И действительно, Юрий вскоре привык к подобным картинам. Истерзанные тела, оторванные руки, отрубленные головы – все это он начал воспринимать спокойно.
– Будь проще и ничего не бойся, не отворачивай взгляда! – учил Алексей.
И через полгода Юрий уже спокойно смотрел на человеческую кровь. У него даже пропал рвотный рефлекс, пропал, казалось, навсегда.
Алексей был мудрым. Только почему он все бросил? Почему исчез? Юрий упорно искал ответ на этот вопрос. Юрий хотел сделать то же, что сделал и он. Но у него не хватало сил и он надеялся, что увидев своего учителя, сможет отказаться от прошлого, вычеркнуть из жизни все то, что было с ним, все то, что пришлось увидеть за последние годы.
В монастыре жизнь течет своим размеренным чередом. Сейчас позовут на ужин. Алюминиевая миска овсяной каши без масла, сладковатый чай. Если не придешь ужинать, то придут справиться о здоровье.
Два часа ужасных воспоминаний провел Юрий, сидя на кровати с пустой тетрадкой в руках. После поездки в Подмосковье он очутился здесь, надеясь найти успокоение. Но эту поездку следует записать в шестую пустую тетрадку. Тогда у него будет описание жизни за последние годы. А может, это вовсе и не жизнь?
Если бы у него была водка! Нет, он не смог бы напиться.
– Черт! Сколько мне здесь лежать? Я могу сойти с ума.
Юрию кажется, что он орет изо всех сил. Но с губ слетает едва слышный шепот.
– Почему меня не убили? К черту всех! К черту меня самого!
Юрий опускается на пол прямо у кровати. Стоит на коленях, лбом упершись в холодный пол. Ему очень плохо. Он не в силах вырваться из воспоминаний.
– Алексей, помоги, – шепчут его губы.
Он охватывает голову руками. Никогда Алексей уже не сможет помочь!
– Алексей, почему ты мне ничего не сказал? Почему не научил? Ведь я – хороший ученик. Может быть, самый лучший.
В коридоре слышатся шаги, но затем утихают.
– Когда же за мной придут? Неужели все забыли о том, что я – капитан Юрий Язубец и еще существую на этом свете. Неужели я нужен только тогда, когда требуются убийцы?
Юрий на четвереньках подползает к окну, встает и смотрит сквозь слегка запотевшие стекла в мрачную и глухую черноту монастырского двора. Нет, ему нужны люди, веселье, смех.
Он знает тридцать способов, как умерщвить самого себя. Придут, посмотрят на труп. Мнения разделится, когда будут решать, из-за чего человек свел счеты с жизнью. Но ему-то будет все равно. В этой клетке останется одно только тело, а душа, если она есть, исчезнет.
Юрий прислонился лбом к холодному стеклу и подумал, что уже не знает, хочет он жить или нет, что он уже не знает, что такое жизнь. Неужели его существование – бесконечная цепь убийств?
Тогда в Подмосковье, возле недостроенного Алексеем дома они с Максимовым стояли и переругивались, не понимая, где хозяин.
– Он точно в Москве! – доказывал Максимов, не единожды приложившись к бутылке.
– А ты знаешь, где он в Москве? На лице у Максимова неуверенность.
– Так ты знал его жену?
– Два раза видел.
– Кто она?
– Да так…
– Почему она сошла с ума?
Вместо ответа Максимов хватает щепку и бросает ее в ворон. Какие наглые птицы, совершенно не боятся человека.
– Послушай, ты с Алексеем воевал? – вдруг напрямик задал вопрос Максимов.
– Да, – недовольно ответил Юрий.
– Я понимаю, что воевал, но как долго/ Юрий оставил вопрос без ответа.
– И много убили?
Юрий подскочил к Максимову, схватил за отвороты куртки. Ополовиненная бутылка упала…
– Если ты еще что-нибудь скажешь или спросишь, я тебя убью!
– Извини, извини, – испуганно и заикаясь произнес Максимов.
– Послушай, если тебе интересно, что чувствует человек, который много убил, испытай это сам. Все равно ты мне не поверишь, если я расскажу.
Юрий поднял бутылку и выпил остатки. А потом произошло ужасное. Они с Максимовым, не сговариваясь, начали обходить дом, словно у них одновременно созрело решение проверить неясное подозрение, прокравшееся в душу – что же привлекло птиц туда.
Алексея он не узнал. Вороны сидели на верхушках деревьев, на крыше дома, а когда они вплотную подошли к висящему возле самой стены трупу, несколько птиц слетело с него.
Глаз не было. Язык удавленника сочился черной кровью, расклеванный пернатыми. Да это уже была не кровь, это была черная слизь.
Но это оказался Алексей, вернее, то, что от него осталось. Максимова стошнило.
Странно, почему Алексей не воспользовался огнестрельным оружием? Почему он ушел из жизни не как солдат? Надо всем этим Юрий долго думал, стоя возле трупа бывшего друга, но так и не пришел к однозначному ответу.
– Мне надо в Москву, – хриплые слова Максимова вывели Язубца из оцепенения.
– Можешь отваливать хоть к чертовой матери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183