Чессер тоже получит хорошую прибыль. Такую сумму он заработает только за семь лет продажи пакетов Системы. Конечно, его пакет может возрасти в цене. Теперь, после заключения столь крупной сделки, он считал это вполне вероятным.
Он пошел в спальню сказать Марен, что стал уже почти миллионером.
Марен встретила его словами: – Боже мой, я умираю от голода. Я не обедала, выпила чашку дрянного чая – и все.
Она успела раздеться, только туфли не сняла, и от этого ее красивые ноги выглядели еще длиннее и стройнее. Она подошла к туалетному столику за пачкой сигарет. Зажгла две и одну, как обычно, бросила Чессеру. Сигарета упала на пол к его ногам. Он наклонился, чтобы поднять ее, и ему послышалось, будто Марен сказала:
– Я сегодня разговаривала с Жаном-Марком.
– А?
– Я, говорю, чудесно поболтала с Жаном-Марком.
– Ну да, вы просто так, на улице, встретились.
– Вроде того. Я случайно заметила объявление возле табачного киоска. Это проводник мне его показал.
– Который? Китаец или индеец?
– Кто-то из них, – она присела на краешек кровати. – В общем, объявление повесила одна женщина, Медиум, Ее зовут Милдред. Она карлица.
– Маленький медиум, – вставил Чессер. Марен даже не улыбнулась.
– Вместо парикмахерской я пошла к ней. Ты не представляешь! Она сразу же связалась с Жаном-Марком.
– Хочешь, сходим куда-нибудь перекусить? А потом в кино.
– Жан-Марк очень счастлив. Ему там нравится.
– Ага. Все только и мечтают, что умереть и попасть туда. Она не заметила его цинизма.
– Он передавал тебе привет.
– Завтра я еду в Антверпен, – сказал он, стремясь перевести разговор на другую тему. – Хочешь со мной? Или вернешься в Шантийи? Можем встретиться там.
– Жан-Марк сказал одну удивительную вещь. Что мы должны пожениться. Представляешь?
Чессер представил и решил, что Жану-Марку стоило бы передать это послание стервятникам-стряпчим, которые давно точат когти на его деньги. Или уж в припадке великодушия уничтожить оригинал и все копии своего идиотского завещания.
– Пожалуй, так и сделаем, – задумчиво сказала Марен. – Поженимся?
– Встретимся в Шантийи. Ты надолго в Антверпен?
– На пару часов.
– Тогда я поеду с тобой, – заявила она. – Значит, ты не веришь в Милдред?
– Ну что ты, верю, – возразил Чессер, не желая спорить.
– Она даже денег не берет.
– Неужели?
– Да, говорит, что от этого она теряет могущество. Так всегда бывает, если медиум продает талант за деньга. У них отбирают власть.
– Кто отбирает?
– Великая космическая сила, – сообщила она не вполне уверенно. – Видел бы ты, в каком жутком месте приходится обитать той Милдред. Мне ее было так жалко. Я дала ей пятьдесят фунтов.
– Она пожертвовала пятидесятифунтовой частью своего могущества?
– Это же подарок. Подарки можно принимать.
Глядя ему в глаза, Марен откинулась в постели и замерла, опершись на локти.
Подарки можно принимать, подумал Чессер. Двусмысленность слов Марен подчеркивалась ее откровенной позой. Паутина ореховых волос взметнулась вверх.
Потом Чессер подарил ей медальон.
ГЛАВА 7
Уотс доставил алмаз, как и обещал.
Камень в конверте из крафт-бумаги он принес в кармане пиджака, ничуть не погрешив против безопасности: никому бы и в голову не пришло, что у этого незаметного человека может оказаться при себе что-нибудь, стоящее семьсот тысяч долларов. Уотс даже не стал брать такси, а воспользовался метро.
Чессер раскрыл конверт я достал алмаз – не удостовериться, а скорее полюбоваться. Он уже отдал Уотсу подписанный чек.
– Мазаль и броха, – сказал Уотс.
По-древнееврейски это означало «счастья и благополучия» – традиционное пожелание в среде алмазных дельцов любой национальности. При заключении сделки. Сказанная однажды, фраза обязывала партнеров держать слово. В данном случае в этом не было необходимости, но Уотсу хотелось выразить свои чувства. Он поднялся.
Чессер предложил ему остаться и выпить чего-нибудь.
– Мне пора назад, – сказал Уотс.
– Ну их к черту, – поморщился Чессер. Он налил бренди, подразумевая, что Уотс останется. – С водой или с содовой?
– С содовой, пожалуйста, – улыбнулся Уотс и снова сел.
Они были одни в номере. Марен ушла за покупками. Чессер подозревал, что ее поход по магазинам завершится у Милдред, за новой беседой с Жаном-Марком.
– Давно вы работаете в Системе? – спросил Чессер. В глазах Уотса внезапно появилась озабоченность.
– Двадцать восемь лет.
– Все время в Лондоне?
– Пять лет в Иоганнесбурге. Вы бывали в Южной Африке?
– Нет.
– Я там начинал.
Чессеру показалось, что Уотс чем-то подавлен. Или ожесточен. Наверное, чувствует себя выброшенным из жизни.
– Мичем знает, какой камень я выбрал? – спросил Чессер.
– Да. Сразу после вашего ухода пришел справиться.
– И что?
– Он был не слишком доволен. Сказать по правде, устроил мне разнос. Говорил, что этот камень надо было отложить для кого-нибудь вроде Уайтмена.
Чессер обрадовался этим словам. Значит, он все-таки напакостил Мичему. Правда, за счет Уотса.
– Вы мне вчера очень помогли, – сказал Чессер, – И я хотел бы вас отблагодарить.
– Нет нужды, сэр.
Уотс поднял пустой стакан, жестом прося позволения налить еще бренди.
– В самом деле, – настаивал Чессер, – я вам очень обязан.
– Я с радостью пошел на это, – признался Уотс. Теперь несомненно с ожесточением. Он и сам заметил, что невольно выдал себя.
– Почему?
Уотс опустил глаза.
– Просто так, сэр. Мне показалось, что вам понравится именно этот камень.
Чессер кивнул, понимая, что услышал только часть правды.
Ему стало любопытно. Возможно, Уотса не устраивает его положение в Системе после двадцати восьми лет работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103