За это время я успел забыть, что входил на сайт из каюты Ванды. «У себя» я не появлялся с момента нападения пиратов. Никаких вещей, которые можно было бы там оставить, у меня не было, поэтому я решил и дальше пользоваться Вандиным гостеприимством, несмотря на то, что она давно меня долечила.
Я оглянулся. Ванда лежала на широкой кровати и задумчиво смотрела на экран планшетки, лежавшей у меня на коленях. Там все еще искрилась заставка сайта принцессы.
– Ты давно пришла?
– Достаточно давно.
Значит, зря мы делали снимок – Ванда видела на экране все, что видел я.
– Ванда, раз уж ты за всем этим наблюдала… У тебя есть хоть малейшая идея, что все это значит?
Она бросила взгляд на экранчик своего браслета, потом встала и повернулась спиной.
– Помоги.
– В смысле?
– Помоги снять.
На ней было обтягивающее вечернее платье цвета морской волны. Я неуверенно положил руки ей на плечи. Как его снимать?
– Через верх.
Она подняла руки, и я с некоторым усилием стянул с нее платье. Она осталась в одном белье.
– Ты тоже сними хотя бы верх.
Я сбросил куртку от пижамы и снова остался в одних штанах – как недавно мое виртуальное отражение. Скуфа для этого пришлось отцепить от руки и переложить на кресло – он фыркнул и исчез где-то в зарослях Вандиных насаждений. Ванда завалилась обратно на кровать и похлопала по подушкам рядом с собой. Я неуверенно приблизился и лег рядом. Ванда выглядела так же, как в тот момент у пиратов – сканирующая коридор с бластером наизготовку. Что-то непохоже, что она замыслила меня соблазнить.
Ванда не отрываясь смотрела на индикаторы на экране браслета. Наконец она удовлетворенно вздохнула.
– Все, системы слежения отключены.
– Ты уверена?
– Да, программный триггер реагирует на обнаженные тела и прекращает наблюдение. Некоторые аспекты личных свобод охраняются весьма ревностно… Теперь можешь говорить.
Если она думает, что это так удобно – вести серьезный разговор, валяясь на кровати с практически голой девушкой… Это она просто отлично придумала.
– А звуки им воспроизводить не надо? Или, там, на кровати попрыгать? Может, они давление отслеживают?
– Попрыгай, если тебе это поможет.
Я встал на пружинистую кровать и попрыгал. Скомкал простыни. Немного помогло. Ванда вздохнула.
– Тим, иногда я и впрямь чувствую себя нянькой.
Пришлось улечься обратно и заняться разглядыванием потолка. Он по-прежнему был зеленым. «Хоть какая-то определенность в жизни»…
– Я мог бы дать распоряжение Аиде, чтобы наблюдение сняли. Через Эммади или напрямую.
– Во-первых, Тим, они не имеют права ни просматривать, ни отключать системы слежения – блок безопасности изолирован от других систем. Доступ к нему закрыт до возникновения экстренных ситуаций. Систему контролирует набор простеньких программ-триггеров – при обнаружении оружия, наркотиков, опасных веществ, чрезвычайных ситуаций и прочего программа сообщает о нарушении лейтенанту службы безопасности. В общем, техноиды это не контролируют… И второе, Тим, – не очень-то увлекайся общением с ними.
– Это почему?
– То, что они не собираются истреблять человечество, еще не значит, что им можно безоговорочно доверять. У железок свои мотивы, которые нам вряд ли удастся понять.
Я усмехнулся.
– Ты, случаем, не член фонда С. Коннор?
– Отнюдь, Тим. К неолуддитам я отношусь с не меньшим недоверием. Просто люди часто расслабляются, полагая, что раз роботы пользуются эмунатами, они такие же, как мы.
Эмунатом называлась программная имитация человеческого сознания. Эмунат копирует в себя черты личностей, с которыми соприкасается техноид. Без нее он – всего лишь пассивная железка, которая многое может, но ничего не хочет. Машина, какой бы мощной она ни была и каким бы количеством информации не располагала – это всего лишь устройство по решению задач. Она не может придумывать задачи для себя самой. Но Ванда права – глупо на этом основании считать их похожими на нас.
– Тим, нам никогда не понять железок – мы слишком разные. А эмунаты только дают нам иллюзию, что это по-прежнему старый добрый хомо, со всеми его потребностями в хлебе и метапотребностями в зрелищах. Эмунат позволяет им отлично понимать нас, но не наоборот. Техноиды отменно разбираются в механизмах нашего сознания, любой наш поступок отражается в эмунате, а вторая, доминантная часть их сознания запросто раскладывает тебя по полкам, как психоаналитик высшего класса. Вот только любой старикашка-мозгоправ со всем его профессиональным цинизмом – он такой же, как ты, часть той же системы и испытывает те же эмоции. А для железки это всего лишь цифры. Да, эмунат смоделирует для него идеальную линию поведения, и железка посмеется шутке, или сочувственно промолчит, или подставит плечо, чтобы ты выплакался. Но не нужно забывать, что для него это лишь абстракция, игра… Хотя что я тебе объясняю – ты ведь не раз чувствовал это на своей шкуре.
«Дройд, мне приснился кошмар…», «Никто не виноват, Тим…», «Седьмой и девятый секторы третьей палубы подверглись полной декомпрессии…», «Капитан, здесь ничего нет, мы все проверили…», «Нет, Тим, не смотри эти файлы»…
Не бросай меня в терновый куст, черт… Почему ты их не стер, если и впрямь не желал, чтобы я их видел?
– В общем, Тим, я весьма рада, что вы подружились. Но, думаю, ты и сам прекрасно понимаешь, что это говорит только об одном: железкам что-то от тебя нужно.
– Как и тебе. Как и всем.
Она усмехнулась.
– Твоя правда. Доверять тебе некому… Но меня поймать на лжи гораздо легче, мне сложнее манипулировать тобой. Я не робот… И еще – интересная деталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124