Все. Стоп. Хватит. Прекратить. Амулет у меня. Солдаты мертвы. Хватит. Можно никуда не бежать. Можно выкинуть из головы прибаутки, больше незачем… Можно убрать нож, привязать ремешок покрепче. Можно вернуться на площадь и поискать сарафан. А еще…
Можно упасть и заплакать.
Хорошее растение поцелуй-цветок. И название точное – так уста и тянутся бутон голубенький облобызать. Целую. Неопасный он, не заманивает, не отравляет, волю не навязывает, голову не дурманит. Просто растет себе и растет, перед пчелами стебельком покачивает – вот и все колдовство. Наставник говорил, как нервничать будешь, плакать вздумаешь али отчаиваться – сразу хватай поцелуй-цветок и венок плети. На голову. Красивый. Чтобы не думать. Хороший цветок. Несъедобный, раны не заживляет, пахнет бесцветно… Тайных, сиротами в тринадцать лет оставшихся, не утешает, мертвых Наставников, на полу горой пепла застывших, не воскрешает. Хороший цветок. Бесполезный.
В хижине бардак у вас, Наставник. Мебель перевернута, чашки-кружки черепками рассыпались. И кровать не заправлена, и котелок не начищен. И солдаты мертвые – по всему полу. Что же вы так, Наставник? Не слушаете вы меня, малолетнюю, от сквозняка по хижине растекаетесь. А я вас слушала, да не дослушала. Мне еще три года слушать, до Тайной, а некого. Мне всю жизнь род беречь, а нет больше рода. Сама по себе теперь, Тайная-недотайная. Не сберегла.
Вы на них зря лиану натравили, задушить-то она задушила, да не всех. Надо было вам на крышу, а оттуда – из арбалета их, окаянных. И добра им, только добра. Вдруг солдату на лоб мушка какая села – так вы ее болтом, бесстыдницу. Что там – двенадцать мушек согнать. Нет. Не додумались али не успели попросту. А я вот успела зачем-то. Сдюжила. Себя спасла, а больше и никого. Хороша Тайная. Даже хоронить нечего. Пепел и тот развеялся. Так зачем тогда спаслась-то а?
Молчите вы, Наставник, не похоже на вас. Вечно бурчите что-нибудь, Ванда – то, Ванда – се, а сейчас – ни-ни. Хотя сейчас Ванда как раз и «го», и «се» – оплошала хуже некуда… Ан нет, молчите, с палками-поучалками не кидаетесь. Не похоже на вас.
Да вообще все непохоже. Другое все. Непонятное.
А про поцелуй-цветок, про венки красивые – это вы чушь говорили.
Не помогает.
Ни капельки.
> Resume playback from the last scene
– Тим…
Я не видел ее лица, только руку, что поддерживала мое все еще ватное тело. Танцующая вокруг ее тонких пальцев змейка завораживала, затягивала обратно в цветные сны. Я тряхнул головой.
– Ты что-нибудь видел?
Она сидела вполоборота ко мне.
– Видел, но меня там не было, никакого – ни прошлого, ни настоящего. Это точно не моя память… и, скорее всего, не память вообще.
Ванда нахмурилась.
– Что ты видел?
– Какая-то девчонка убивала солдат, разграбленная деревня, трава эта непонятная, не то противная, не то обратная…
– Наоборотная…
Сказала и запнулась. Я приподнялся на локте, попытался заглянуть ей в глаза… и заметил браслет. Тонкая полоска вечно свежей травы на ее запястье. Улыбница. На нем висел истертый позолоченный амулет Церкви.
Тайная…
Она наконец повернулась в мою сторону. Вот уж не думал, что она умеет краснеть.
– Уходи.
Мне хотелось ей что-то сказать. Успокоить, что ли. Но как? Если бы кто-то заглянул в мое прошлое, тем более в такой момент…
Я так и не встал. Не хотел я так уходить. Молча.
– А знаешь, у тебя на левой груди родинка такая красивая… Как семилистник.
…А еще я не думал, что юная девушка может вот так запросто взять меня за шиворот и вышвырнуть в коридор. Вернее, думал, но не ожидал точно… Я пролетел несколько метров и грохнулся на мягкий пол. Сзади с шипением потревоженной змеи закрылась дверь…
И я ничуть не удивился бы, обнаружив вокруг себя не узкий коридор, а мягкие желтые стены, о которые так удобно биться головой.
Идиот!
– Внимание, пассажиры, общая тревога. Экстренная ситуация двенадцатой ступени. Всем пассажирам, имеющим навыки стрельбы из внепланетарного оружия…
Я смотрел на медленно приближающиеся точки пиратских кораблей. Экран делал их яркими, как новогодние игрушки, маленькими и совсем не страшными. Два ярко-красных шарика-линкора в снежной крошке тридцати двух байдарок сопровождения.
Я скосил глаза на мигающий сигнал коммутатора. Первая линия пыталась достучаться до каюты Ванды. По второй кто-то пытался достучаться до меня. Я не отвечал. Сидел, уткнувшись в карту пространства, и потерянно скреб пальцем по экрану, пытаясь не то соскрести с него пиратские корабли, не то…
– Приоритетный звонок. Принудительное соединение.
Коммутатор виновато пискнул и выплюнул голограмму.
– Почему вы не отвечаете? У нас же экстренная ситуация.
Я отвлекся от карты, откинулся назад и посмотрел на лысого низенького мужичка. Руки его вытворяли что-то невообразимое. Либо он их мыл под невидимым мне краном, либо просто нервничал.
– А у меня шок… Чем могу быть полезен, капитан Луун?
– Ваш корабль. Предоставьте его десантникам.
– Простите, но у меня на него планы… личные.
Не то спасательная миссия, не то свидание… Где ты, Ванда, какого черта ты не отвечаешь?
– По правому борту два пиратских линкора. У наших десантных ботов нет шансов – слишком много истребителей. А продавливать линкоры нашими пульсарами… Полчаса минимум. На каждый. А их два. В общем, через сорок минут они выпустят абордажные шахты…
– К чему вы мне все это объясняете?
– К тому, что я вынужден воспользоваться приоритетом…
– И отобрать мой корабль?
– Только на время атаки…
– Нет.
– Я вас не спрашиваю. Я просто сообщаю. Удачи.
– Стойте.
Капитан потянулся к кнопке, но линию не отключил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124