дядя удачно поддел отца, у того просто скулы свело. – Что ж, сторожи свою жену. Да ведь все равно не углядишь!
Лидочка отпрянула от двери, так как дядя пошел к ней.
– Хорошо, – сдался отец. – Пусть поживет на даче.
Итак, Лидочка поняла, почему дядя Федор редко навещал их: причина в Ирине, которая умудрилась пробежать черной кошкой и между братьями. Как правы писатели – женщина может быть огромным злом.
Отец с дядей Федором перевезли семейство на дачу, и тут же оба уехали.
Первые дни шли дожди, по этой причине все сидели под навесом или в доме. С двадцатипятилетним Сашей Лидочка первая нашла общий язык. Он оказался интереснейшим человеком, много знал, воевал в Испании, ему было что рассказать. Об Испании слушал и Ванька, которому остался год до окончания школы, но теперь он мечтал не о путешествиях, а повоевать с фашистами. Саша прекрасно играл на гитаре и чудесно пел. Когда же ему начинала подпевать мачеха, Лидочка демонстративно уходила, высокомерно бросая на ходу:
– Терпеть не могу женского вытья.
Наблюдательность стала основной ее чертой. Собственно, это длинные вечера с бездельем заставили не только слушать Сашу, но и наблюдать за всеми. Помимо воли, взгляд девушки приковывался к мачехе. В общем-то, в поведении той не было ничего особенного, вот только ее аквамариновые глаза... Они-то и выдавали хозяйку в тот момент, когда Саша красочно описывал города и горы Испании, жителей этой далекой страны, воздушные бои (он был летчиком), или когда он пел, или когда его пальцы бегали по струнам гитары. Ирина внимала, приоткрыв рот, губы ее подрагивали, иногда она их покусывала, глаза туманились. Мачеха очень старалась понравиться Саше. Так старалась, что это стало заметно даже ненаблюдательному Ваньке. Однажды он придвинулся к Лидочке и шепнул на ухо:
– Смотри, как пялится на него.
– Кто? – невинно захлопала ресницами Лидочка, якобы не поняв, о ком идет речь.
– Мачеха. Как бы не съела.
– Подавится, – усмехнулась она.
Но слова Ваньки явились подтверждением, что Лидочка не ошиблась: Ирина увлеклась скуластым плечистым летчиком. Впрочем, тот сильно выигрывал по сравнению с отцом, который заметно постарел после смерти жены. Лидочка, если честно, тоже увлеклась Сашей, думала только о нем, сама себе боясь признаться, что первая любовь обрушилась на нее.
Однажды вечером, когда все собрались идти спать, Ирина вдруг предложила гостю:
– Мы еще посидим...
– Тогда и я останусь, – мстительно процедила Лидочка. И так и просидели, пока Саша сам не предложил расходиться.
Целыми днями она не отходила от него ни на шаг, зля мачеху. Они ходили купаться, гуляли по лесу, и мачеха тащилась за ними, причем Лидочка выбирала самые непролазные дебри. Ирина рядилась в изысканные одежды (ясно, для чего), а на каблуках по горам не побегаешь. Потом Лидочка задумалась: а чего Ирина хочет? Она замужняя женщина, ее долг сидеть дома и ждать мужа, ну, еще за хозяйством следить, ведь и так обосновалась на шее отца. Но раз она бегает за Сашей, значит, чего-то добивается. И Лидочка прекратила ей мешать, однако... тайком следила за обоими.
Как-то под вечер она увидела, что Саша в сопровождении своего «хвоста» в беленьком платьице отправился купаться. Лидочка рванула к брату:
– Идем на море.
– Не хочу...
– Идем! – стянула она его с кровати. – Лежебока. А еще воевать собрался... Идем, море сегодня, как зеркало.
Ванька подчинился. Лидочка не пошла по протоптанной тропинке, ее женское чутье выбрало другую дорогу – ту самую, трудную. У нее, помимо того, что она короткая, было еще одно преимущество – к берегу можно подкрасться незаметно, а сверху открывался идеальный обзор. Именно на берегу Лидочка надеялась увидеть нечто необычное. Ванька ворчал и бурчал, но его сестра стремительно карабкалась по скалам, цепляясь за ветки, перепрыгивала бугорки. И наконец...
– Что это? – остановился Ванька.
Лидочка тоже различила женские вскрики, помчалась на них и вдруг резко присела. О, какая картина открылась! То же место, та же сцена, что и год назад. Но Ирина с Сашей были полностью голыми, стонала теперь Ирина да еще как... Казалось, она рыдает и бьется под Сашей, словно вырываясь, но его крепкое, мускулистое тело придавливало ее к земле намертво.
– Грязная шлюха, тьфу! – выругался шепотом Ванька. – Идем...
– Отстань, – прошипела Лидочка.
Крадучись, Ванька ушел, Лидочка осталась, изучая зрелище. Не безучастной была Ирина, как тогда с отцом, а сама впивалась в губы Саши, будто действительно хотела их съесть. Иногда она широко распахивала глаза, и в них, совершенно бессмысленных, отражалось небо. Подобный невидящий, отчужденный от всего земного взгляд Лидочка видела у городской сумасшедшей. Но сейчас девушка и в себе почувствовала разницу. Тогда у нее словно вырвали сердце, теперь оно бешено колотилось, подталкивая к горлу тягуче-сладкую волну. Возбуждение Ирины докатилось до Лидочки, рассыпалось испариной по спине и лбу, отдалось дрожью в коленях, руках, шумом в голове. Юная наблюдательница как бы ощущала вкус губ Саши, его сильные руки на себе, соприкосновение своего тела с его... И вспыхнуло ожидание чего-то неизведанного, но близкого, чего-то неземного, но до изнеможения приятного. Лидочка испугалась новых ощущений и побежала вниз, туда, где ее ждал Ванька.
– Как тебе не стыдно? – напустился на нее брат. – Смотреть на эту гадость... Тьфу! Дрянь, шлюха... Никогда не женюсь, никогда. Я убью ее.
– Не болтай, – задыхаясь, произнесла Лидочка и всю дорогу молчала, потому что думала: «Что влечет людей проделывать подобное бесстыдство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16