После ужина она проскользнула в комнату брата и потребовала:
– Дай бинокль.
– Зачем тебе?
– На звезды хочу посмотреть, на луну.
– На звезды смотрят в телескоп.
– Ты что, жадина? – презрительно фыркнула она. – Вот не знала.
– Да бери, он в столе лежит.
Лидочка взяла бинокль, но не уходила, присела на край кровати:
– Слушай, Вань, ты не заметил, у дяди Федора с Ирочкой роман, да?
– С чего ты взяла? И какое тебе дело?
– Интересно.
– Рано тебе интересоваться. Иди, не мешай.
Иван уткнулся в книгу. Впрочем, братец дальше своего носа ничего и не видел. Лидочка поспешила во двор, залезла на дерево. Отец и дядя находились в своем рабочем кабинете, окно было закрыто, ничего не удалось услышать. Любопытная наблюдательница лишь видела, что оба в неистовстве спорят, размахивают руками, чуть не лупят друг друга. А ведь спор явно не о работе – сделала вывод Лидочка и бросилась в дом. Подкралась к кабинету и приложила ухо к двери. Все равно не слышно – одно шипение. Она назад – на дерево. Спорят! Все ясно: ругаются так, чтоб никто не услышал, о чем идет речь. Шепотом ругаются! Да, да, отец и дядя ругаются, а не спорят.
Утром – все как прежде. Впрочем, не совсем так. Все делали вид, будто им хорошо. Для кого они так старались? Для Лидочки, Ваньки и прислуги? Однако Лидочка заметила (теперь она все подмечала), что нянька, простая пожилая женщина, дальняя родственница, недолюбливает Ирочку. Это определялось по тем взглядам, которые нянька бросала в нее – явно недружелюбным. Часто она будто не слышала, о чем просит ее Ирина, а если выполняла просьбу, то нехотя, как бы снисходя до одолжения. Лидочка подкатила к няньке:
– Почему ты не любишь Ирочку?
– А чего ради любить? – нахмурилась та. – Я, чай, не кавалер ее.
– Она хорошая, красивая, – провоцировала Лидочка.
– Ну да, хорошая, – произнесла нянька таким тоном, словно речь шла о змее. – Иди-ка, поплавай.
Вывод Лидочка сделала незамедлительно: у няньки есть причина не любить Ирочку. Какая именно? Напрямую спрашивать у подруги не решилась, все равно солжет, это она понимала уже отчетливо. И, научившись у взрослых, Лидочка старательно изображала дуреху, тщательно скрывая свое любопытство.
Внезапно, без предупреждения, приехала мама, какая-то вздернутая и... жалкая. С детьми дежурно обнялась, дежурно расцеловала их. Мама была пышной женщиной, а приехала заметно похудевшей и подурневшей, с затравленными глазами. Вопреки ожиданиям отец не обрадовался приезду жены, как бывало раньше, и Лидочка догадалась, что между родителями образовалась трещина. Но от них, детей, всячески эту трещину маскировали.
Застолье прошло натянуто. Кухарка наготовила много блюд и с особой заботой подкладывала лучшие кусочки хозяйке, поглядывая на нее с жалостью. Значит, она тоже знает то, чего не знает Лидочка. Отец первым встал из-за стола, а минуту спустя, извинившись, и мама ушла за ним. Лидочка помчалась вон из дома, пригнулась к земле и подобралась к окну комнаты родителей.
– Да, Аня, да, – говорил отец тоном шкодника. – Я влюблен и ничего не могу с собой поделать. Прости. Я хотел переждать время, надеялся, мое увлечение пройдет, но негодяй случай не дал мне этой возможности.
– Негодяй ты, Боря, – тихо сказала мама.
– Знаю. Думаешь, мне не стыдно? Меня не мучит вина перед тобой и детьми? Ошибаешься. Но она так прекрасна, так свежа... как глоток горного воздуха, дающего силы и укрепляющего дух.
– Боря, как ты можешь так говорить? – дрогнул голос мамы. – Я жена твоя...
– Знаю, знаю... И ты простишь меня, Аня. Поймешь. Ты великодушна, у тебя доброе сердце...
– Не настолько доброе, чтоб слушать тебя.
– Я виноват. Я казнюсь, но... это сильнее меня. Подожди, еще немного подожди, я постараюсь справиться с собой. А пока не могу. Прости.
– Значит, я должна ждать, когда угомонится твоя похоть? Как бы ты поступил на моем месте? Тоже ждал бы? Я устала от твоих похождений...
Лидочка больше не стала слушать, отползла от окна, села, не имея силенок вернуться в дом. Она все поняла. Причина разлада в Ирочке. Многое, о чем говорили мать с отцом, осталось для нее загадкой, но теперь Лидочка знала, за что ударил ее подругу дядя Федор: за то, что папа влюблен в нее. Следовательно, она виновата. Разумеется, как дочь она была на стороне матери, чувствовала ее боль, помноженную на собственную. Ведь папа с Ириной обманули не только мать, но и ее, Ваньку, Олечку, дядю Федора.
Мама собралась уехать вечерним поездом. На вокзал ее вызвался отвезти дядя Федор. Лидочка с Ваней поехали провожать.
– Мама, почему ты уезжаешь? – спросила Лидочка.
И поразилась себе: знает же, что правда для мамы такая же мучительная, как и для нее, поэтому она не скажет. Но ей хотелось понять хотя бы по глазам и выражению лица, почему мама не выгонит Ирину, почему убегает, а не отстаивает свое право быть возле отца, почему бросает их.
– Я работаю, – получила она скупой ответ.
Мама не смотрела детям в глаза, словно не хотела их видеть. Дядя Федор отвел ее в сторону, до отхода поезда говорил с мамой, в чем-то убеждая, но она качала головой. Она отказывалась. От чего?
– Что происходит? – наблюдая за ними, ловя каждое движение, спросила Лидочка. Вопрос не был обращен к брату, она задала его себе. Уж в который раз задала, хотя ответ знала. Но чего-то не хватало, чтоб темные пятна стали понятными.
– Разве не слышала? – пробубнил Ваня. – Мама вырвалась на денек...
– Ты болван, – вскипела Лидочка. – У папы с мамой разлад.
– Много ты понимаешь, – обиделся Ваня.
Но вот мама позвала их, обняла по очереди:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16