Так и сказал ей однажды. Снова и снова доказывал это себе – всякий раз, когда желал провести ночь с женщиной, – даже слишком часто, чтобы сила чресел успевала переплавиться в силу творчества.Только она его понимала. Одна в целом мире. Сарио вознамерился было рассказать, что произошло, что сообщил ему старик; привычно поделиться с ней новостями и мыслями. Но не успел. Сааведра настороженно покосилась на старика, а затем посмотрела на Сарио в упор. И он понял, что ей страшно.– Тебя вызывают, – торопливо сказала она. – Семинно Раймон.– Подождет, – буркнул он. Сааведра опешила.– Сарио…– Ведра, он подождет. – Сарио хотел произнести вовсе не это и вовсе не таким тоном, резким, как удар хлыста. Но его уже несло; он чувствовал, видел завершенность, целостность – словно картина, уже кем-то созданная до него, а потом разорванная в клочья, вдруг восстановилась. Он с недоумением заметил на лице старика удовлетворение и спокойствие. – Этот человек кое-что рассказал…– Что? На тайном языке? В его тайном шатре?– Тайный шатер? Ведра, что тут тайного?– Я его не видела, пока не вошла.– А я видел. С конца улицы.– Да, ты видел, – кивнул старик. – Акуюб одарил тебя внутренним оком.– Тебя вызывают, – повторила Сааведра непререкаемым тоном. – Матра Дольча, Сарио, да неужели ты забыл, кто ты такой? – Легким движением головы она указала на его цепочку с Ключом, зарывшимся в грязные, мятые кружева рубашки. – У нас обязанности перед семьей, нельзя ими пренебрегать.– И зачем же я так срочно понадобился семинно Раймону? Она снова бросила на старика настороженный взгляд и неохотно ответила:– Не знаю. Но он был совершенно не в себе.– Он – Вьехо Фрато. Кто из них в себе?– Сарио! – Ее нежно-розовое лицо покрылось густым багрянцем, зато побледнели желваки. – Этот человек – эстранхиеро!– Но не здесь, – спокойно и твердо сказал старик. – Не у себя дома. Там. – Он указал на полог. – Да, я эстранхиеро, как и вы, между прочим. Ведь вы – моей крови.– Твоей крови?! – Изумление. Гнев. Смятение. – Я Грихальва…– И чи'патро, – напомнил Сааведре старик. – Вы оба чи'патро. А я – нет. Я могу назвать все поколения моих предков, вплоть до Великого Шатра Акуюба. Но на самом деле вы не те, кем себя считаете. Вы – нечто большее.– Тза'аб, – прошептала Сааведра. – Вот кто ты. Я узнала тюрбан, видела такой же на картине… Пьедро, “Смерть Верро Грихальвы”. Только твой – другого цвета.– Ай! Я разоблачен! – Оказывается, старик сохранил большинство зубов. И теперь они блеснули в ухмылке. – Цев'рейна, умоляю, дай мне время…– Нет у меня времени!Наметанный глаз художника уловил, что Сааведра одновременно побледнела и почернела: побледнели кожа и губы, почернели зрачки.– И у него нет времени. – Она резко обернулась к Сарио. – Тебя зовет семинно Раймон.– Подождет, – донесся старческий голос, словно запоздалое эхо. – Честное слово, вы увидите во всем этом смысл. Обещаю.– А чего стоят твои обещания? – Сарио не помнил, чтобы Сааведра вела себя так грубо и капризно со старшими. – Ты для нас никто! Эстранхиеро, чужак. Враг!– Для вас я ни то, ни другое, ни третье. Для тех, кто в этих стенах, под моей крышей, дышит со мною воздухом, выдыхаемым самим Акуюбом, я не враг. – Старик взирал на нее без негодования и обиды. – Дети Златого Ветра, вы вернулись домой. И по меньшей мере один из вас уже никогда не отобьется от родного стада. Глава 13 Сорок три прожитых года не лишили герцога Бальтрана природной силы и грации. Он легко перекинул правую ногу через луку седла, при этом повернулся и высвободил левую стопу из стремени. И вот он уже стоит на полусогнутых ногах, балансируя руками как фехтовальщик. Премио чевайо, учивший его с детства верховой езде, не знал этого приема; Бальтран сам изобрел его, когда стал постарше, – для экономии времени. Энергичному, деятельному юноше претила церемониальная медлительность. И теперь, спрыгнув с коня вопреки всем правилам и традициям, Бальтран до'Веррада снова ощутил себя молодым, несмотря на легкую боль в коленях. Выгоднее демонстрировать бодрость и силу, чем жаловаться на первые проявления костной лихорадки – сущего наказания для города, построенного так близко от болот. Особенно от этой хвори страдали Грихальва.Вот уж кому не позавидуешь, так это Грихальва – злосчастному, хиреющему роду.Один повод в серебряных фестонах лежал на шее жеребца, другой герцог подал молодому конюху, выбежавшему из конюшни принять господского скакуна.Бальтран не стал ждать, когда его спутник, подъехавший следом, спешится. В проворстве юноша не уступал отцу, чего нельзя было сказать о грации. Слезая с коня, он зацепился шпорой за стремя и чуть не упал; тем временем герцог как ни в чем не бывало шагал по мощенному плитами внутреннему двору и стягивал кожаные перчатки. Алехандро торопливо сунул повод конюху и бросился вдогонку за отцом.Оба были высокого роста, но у герцога за плечами осталось гораздо больше лет, чем у его наследника; Бальтран давно успел приноровиться к своей широкой поступи.– Патро…– Кажется, я тебе уже сказал. – Пыльные перчатки упали на протянутые ладони слуги, вышедшего из Палассо навстречу герцогу с сыном. – Нет, и точка.– Но…– Алехандро, на то есть причины. Ты хоть представляешь, что бы сказала мать?Теперь Алехандро шел рядом, нога в ногу, легкая походка обещала, что он обретет отцовское изящество движений – конечно, если когда-нибудь перестанет расти.– А разве ей обязательно знать?– Нет, Алехандро, ей не обязательно это знать, но она все равно узнает. Женщина есть женщина. Сначала узнают слуги – твои и твоей любовницы, затем их друзья, затем друзья друзей, затем фрейлины герцогини и, наконец, она сама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118