— Слушай, это ты там недавно устроил переполох у Гарри Коттона, да?
— Да, поболтал с ним немного, — ответил я, проведя мощный хук справа.
— С такими любезными разговорами ты точно добром не кончишь. Гарри рвет и мечет от злости.
— Что-то он сильно чувствительный, — ухмыльнулся я. — Можешь позвонить ему и сказать, что от него смердит.
— От него и правда смердит, — кивнул Хоук. — Это точно.
— Ты с ним знаком?
— Конечно. Гарри — важная птица в городе.
— Это он звонил?
— Ага. Просил надрать тебе задницу. — Хоук широко улыбнулся. — Спрашивает: “Ты его знаешь?” Я говорю: “Да вроде знаю. Видел пару раз”.
Я провел быструю серию.
— И сколько же он предлагает?
— Пять косых.
— Нууу, это меня просто оскорбляет.
— Можешь мной гордиться, — кивнул Хоук. — Я ему так и сказал. Сказал, что меньше, чем за десять, не соглашусь. Он ответил, что любой будет счастлив сделать это и за пять. Я сказал, что любой будет счастлив сделать это и за бесплатно, но не сможет, потому что здоровьем не вышел. Так что десять кусков минимум. Он сказал “нет”.
— Гарри всегда был скрягой, — махнул я рукой.
— Я тоже ответил “нет”. Можно сказать, опять тебя спас.
— Во всяком случае, от себя. — Я разразился градом нижних ударов.
Хоук чуть придержал грушу.
— Гарри наймет какую-нибудь дешевку, — сказал он. — Лучших просто не знает. Ты наверняка их уроешь и ... — Хоук развел руками. — Знаешь, мне все равно сейчас делать нечего. Может я пошляюсь с тобой немного.
— А сколько будет стоить расправиться с нами обоими?
— Где-то тридцать два миллиона баксов.
— Ну, на это уж у Гарри точно денег не хватит, — усмехнулся я.
Глава 29
В девять часов вечера я подъехал к дому Джакоминов в Лексингтоне. Взломал заднюю дверь, вошел и включил свет. В спальне Пэтти Джакомин стоял небольшой секретер на тонких витых ножках. На нем красовался ее портрет в кожаной рамке. Я открыл дверцу, придвинул поближе стул и принялся перебирать содержимое. Когда я жил в этом доме, Пэтти выписывала здесь чеки. В секретере и не было ничего, кроме счетов да чеков. Единственное, что я знал о ее пристрастиях, кроме, конечно, милашки Стивена, были ее периодические поездки в Нью-Йорк.
Через полчаса я нашел то, что искал: квитанции “Американ-Экспресс”, датированные с интервалом в месяц. Это были счета за номера нью-йоркского отеля “Хилтон”, которые она оплачивала карточкой “Американ-Экспресс” и почему-то сохраняла. Вообще-то я заметил, что она сохраняла все квитанции, так что в этом не было ничего удивительного. Просто она не знала, что может потом пригодиться, и копила все подряд.
Я осмотрел дом и, не найдя больше ничего достойного внимания, забрал квитанции, прихватил портрет Пэтти, выключил свет и удалился.
Весенняя ночь в Лексингтоне дышала тишиной и спокойствием. Дождь перестал. В домах горел свет, многие окна были открыты. До меня доносились обрывки голосов и звук телевизора. Было уже поздно, но из некоторых домов все еще пахло недавно приготовленным ужином. Когда я шел к машине, мимо меня пробежала кошка и, легко перепрыгнув через забор, исчезла в соседнем дворе. Я вспомнил о Гарри Коттоне и потрогал находящийся на бедре пистолет. Но улица была пуста. В свете фонарей кружились ночные бабочки. Кошка снова запрыгнула на забор и, задрав голову, с интересом уставилась на бабочек. Обыкновенная рыжая кошка с белой манишкой на груди и белыми кончиками лап.
Я сел в “Бронко”, запустил мотор и двинулся по Эмерсон-роуд. По приемнику снова передавали бейсбол. Все те же привычные звуки: гул возбужденных болельщиков, голос комментатора, стук биты по мячу.
Было уже около полуночи, когда я наконец добрался до дома. Сюзан и Пол смотрели телевизор. Крутили какой-то фильм.
— Если хочешь есть, возьми на кухне, — бросила Сюзан.
Я взял бутерброд, открыл банку пива и вернулся в гостиную. Фильм назывался “Американец в Париже”.
— Ну, как школа? — спросил я.
— Председатель приемной комиссии просто болван, — вздохнул Пол.
Я перевел взгляд на Сюзан.
— Печально, но факт, — кивнула она. — Собрал в себе все, что ты только мог представить.
— Голубой?
— Голубой, придурковатый и с гонором.
— Сюзан наорала на него, — добавил Пол, сверкая глазами.
Я посмотрел на Сюзан.
— Обыкновенный напыщенный хам, — согласилась она.
— Ну теперь-то он уже хотя бы знает об этом?
— Да, она ему сказала, — кивнул Пол.
— Испугался?
— Наверное, — усмехнулась Сюзан.
— Ничего, — сказал я. — Надо полагать, это не единственная школа в мире.
По телевизору показывали какой-то танец. Пол подался вперед и замер. Я доел бутерброд и допил пиво. Потом отправился на кухню, выбросил пустую банку и сунул тарелку в посудомоечную машину. Умылся и вернулся в гостиную. Шла какая-то коммерческая программа.
— Когда-нибудь был в Нью-Йорке? — спросил я у Пола.
— Нет, — помотал головой он.
— Хочешь, завтра съездим?
— Хочу.
— А ты, ненаглядная моя? — обратился я к Сюзан.
— Я уже была.
— Знаю. А еще хочешь?
— Да.
Я откинулся в кресле. По телу расползалось чувство расслабленности и покоя.
— Полетим самым ранним рейсом.
— Самым ранним не получится, — помотала головой Сюзан. — Мне нужно обзвонить больных и еще успеть собраться.
— Хорошо, моя радость, поедем, когда будешь готова, — улыбнулся я.
На следующий день мы сели на часовой рейс Логан-Ла-Гуардия. Наш с Полом багаж уместился в одном чемодане. Сюзан взяла два. По дороге в аэропорт я заметил, что у моего дома стоит “Джог” Хоука. Он проехал за мной до аэропорта, а когда я нырнул в подземный гараж, пронесся мимо и повернул обратно. Ни Сюзан, ни Пол ничего не заметили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48