ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Такая задача была по плечу Льву Овалову: “Букет алых роз” он написал за несколько недель, сразу после вдохновенной работы над “Медной пуговицей”.
Лев Овалов считал необходимым наполнять свои приключенческие повести приметами времени, ультрасовременными знаками. В пятидесятые годы в обеих столицах появились стиляги — молодые носители зарубежной моды. Поколению фронтовиков было странно смотреть на вполне благополучных молодых людей, которые неистово бунтуют, отстаивая нестандартную ширину брюк и расцветку галстуков… С одной стороны — кто в молодости не резвился, не объяснялся на собственном поколенческом жаргоне, кого не привлекали призраки сексуальной свободы, как бы последняя не именовалась, дачным отдыхом или рок-н-роллом… В 1957 году, когда повесть была напечатана в журнале “Юность”, рок-н-ролл был для Советского Союза настоящей экзотикой! Честно говоря, в те времена и на Западе, кроме падких на все новое юнцов, мало кто всерьез признавал эту музыку. Незамысловатые песенки про любовь, сопровождаемые откровенными движениями бедер, считались бунтарством. Правда, на звездах рока уже научились делать деньги. Чудовищные гримасы западной индустрии развлечений разоблачались советской прессой с неизменным сарказмом. Натяжки холодной войны дополняла резонная критика с позиций здравого смысла и хорошего тона. Майор Пронин всегда был пуританином.
“Букет алых роз” — одно из трех послевоенных произведений приключенческого цикла Льва Овалова. Редактор нового, но уже остро популярного журнала “Юность” Валентин Катаев сомневался: вроде, шпионский детектив, жанр не самый респектабельный, да и в литературном отношении “Букет алых роз”, конечно, уступал “Голубому ангелу” и “Рассказам о майоре Пронине”. И все-таки тиражные резоны взяли верх: журнал стремился понравиться миллионам подписчиков. Да и молодежная тема в повести присутствовала — да еще как! Сам Василий Аксенов в те годы не писал о стилягах с такой откровенностью. Разумеется, здесь необходима существенная оговорка: у Овалова все эти кафешки и танцы вызывают язвительную усмешку. А молодежь, захваченная в плен тлетворной модой, конечно, небезнадежна, но и не героична. Настоящие герои — немного приторный молодой чекист Евдокимов, молодая балерина Петрова — чураются веяний западной моды, хотя и могут для дела притвориться ее адептами… Для стиляжной молодежи забота о внешнем виде, а если угодно — о собственной индивидуальности, важнее коллективизма. В глубине души они способны на подвиг: традиции отцов в них живы, но чудаки сами старательно избегают подвигов, обкрадывают себя. Лев Овалов, с четырнадцати лет брошенный в омуты классовой борьбы, писатель, сохранивший равнодушие к мещанским радостям, имел право на собственное нелицеприятное мнение о “золотой молодежи”. В первые же месяцы после возвращения в Москву он присматривался к новой молодежной культуре — и во время работы над “Букетом” уже ориентировался (разумеется, по-туристически) в ее координатах.
Лев Овалов был верен конандойловской традиции: детектив должен приходить к читателю в популярном иллюстрированном журнале. Набиравшая ход “Юность” была удобной взлетной площадкой для фаворита всех советских граждан, записанных в публичные библиотеки, где Овалов был нарасхват. Через год после журнальной публикации в свет вышла книга — недорогое издание в яркой обложке, каким и должен быть шпионский детектив. Свирепое лицо в бобровой шапке пирожком, изображенное темными тонами на сиреневом тоне, наверное, принадлежит убийце Жадову — одному из самых опасных героев повести. Оформлял книгу постоянный партнер Льва Овалова — художник Петр Караченцов. Букет роз, как следует из названия повести, оказался алым — алое пятно бросается в глаза, такая книга не затеряется на прилавках. По изданию “Букета алых роз” можно судить об индустрии шпионского детектива в СССР. Впрочем, книги Овалова в рекламе не нуждались: тираж сметали за несколько недель. Советский книжный рынок много лет не мог насытиться изданиями Овалова. Если бы тогдашние издатели ориентировались на коммерческий успех — и новых наименований, и дополнительных тиражей было бы больше.
2
Именно в 1957 году москвичи впервые услышали рок-н-ролл — на одном из концертов, организованных американскими гостями во время Московского фестиваля молодежи. Фестиваль стал одним из самых запоминающихся событий хрущевской эпохи, а для советской молодежной культуры он надолго стал определяющим явлением. В страну пришли новые песни, новые фасоны одежды, иная стилистика существования. После фестиваля московские стиляги стали куда более осведомленными в вопросах мировой моды. Стильная одежда уже была уделом не только узкой прослойки молодых “мажоров”. Несмотря на убийственные фельетоны в стиле знаменитых “Плесени” или “На папиной «Победе»”, несмотря на крокодильские карикатуры и агрессию дружинников, быть “стилягой”, “фирменником” было модно. Ореол запретности придавал им особый шарм. Из стиляжной среды вышло немало способных людей разных профессий. Один из самых известных — саксофонист Алексей Козлов, оставил любопытные воспоминания о своей боевой молодости: Ношению заграничной одежды придавалась еще и политическая окраска, ведь в последние сталинские, да и в первые годы после смерти вождя все заграничное было объявлено чуждым и подпадало под борьбу сначала с космополитизмом, а после — с низкопоклонством перед Западом. Настоящие “фирменные” вещи было неоткуда взять, кроме как в комиссионных магазинах, куда они сдавались иностранцами, в основном работниками посольств (ни туристов, ни бизнесменов в страну тогда не пускали), или у самих иностранцев, если удавалось познакомиться с ними где-то на улице, рискуя быть “взятым” на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Лев Овалов считал необходимым наполнять свои приключенческие повести приметами времени, ультрасовременными знаками. В пятидесятые годы в обеих столицах появились стиляги — молодые носители зарубежной моды. Поколению фронтовиков было странно смотреть на вполне благополучных молодых людей, которые неистово бунтуют, отстаивая нестандартную ширину брюк и расцветку галстуков… С одной стороны — кто в молодости не резвился, не объяснялся на собственном поколенческом жаргоне, кого не привлекали призраки сексуальной свободы, как бы последняя не именовалась, дачным отдыхом или рок-н-роллом… В 1957 году, когда повесть была напечатана в журнале “Юность”, рок-н-ролл был для Советского Союза настоящей экзотикой! Честно говоря, в те времена и на Западе, кроме падких на все новое юнцов, мало кто всерьез признавал эту музыку. Незамысловатые песенки про любовь, сопровождаемые откровенными движениями бедер, считались бунтарством. Правда, на звездах рока уже научились делать деньги. Чудовищные гримасы западной индустрии развлечений разоблачались советской прессой с неизменным сарказмом. Натяжки холодной войны дополняла резонная критика с позиций здравого смысла и хорошего тона. Майор Пронин всегда был пуританином.
“Букет алых роз” — одно из трех послевоенных произведений приключенческого цикла Льва Овалова. Редактор нового, но уже остро популярного журнала “Юность” Валентин Катаев сомневался: вроде, шпионский детектив, жанр не самый респектабельный, да и в литературном отношении “Букет алых роз”, конечно, уступал “Голубому ангелу” и “Рассказам о майоре Пронине”. И все-таки тиражные резоны взяли верх: журнал стремился понравиться миллионам подписчиков. Да и молодежная тема в повести присутствовала — да еще как! Сам Василий Аксенов в те годы не писал о стилягах с такой откровенностью. Разумеется, здесь необходима существенная оговорка: у Овалова все эти кафешки и танцы вызывают язвительную усмешку. А молодежь, захваченная в плен тлетворной модой, конечно, небезнадежна, но и не героична. Настоящие герои — немного приторный молодой чекист Евдокимов, молодая балерина Петрова — чураются веяний западной моды, хотя и могут для дела притвориться ее адептами… Для стиляжной молодежи забота о внешнем виде, а если угодно — о собственной индивидуальности, важнее коллективизма. В глубине души они способны на подвиг: традиции отцов в них живы, но чудаки сами старательно избегают подвигов, обкрадывают себя. Лев Овалов, с четырнадцати лет брошенный в омуты классовой борьбы, писатель, сохранивший равнодушие к мещанским радостям, имел право на собственное нелицеприятное мнение о “золотой молодежи”. В первые же месяцы после возвращения в Москву он присматривался к новой молодежной культуре — и во время работы над “Букетом” уже ориентировался (разумеется, по-туристически) в ее координатах.
Лев Овалов был верен конандойловской традиции: детектив должен приходить к читателю в популярном иллюстрированном журнале. Набиравшая ход “Юность” была удобной взлетной площадкой для фаворита всех советских граждан, записанных в публичные библиотеки, где Овалов был нарасхват. Через год после журнальной публикации в свет вышла книга — недорогое издание в яркой обложке, каким и должен быть шпионский детектив. Свирепое лицо в бобровой шапке пирожком, изображенное темными тонами на сиреневом тоне, наверное, принадлежит убийце Жадову — одному из самых опасных героев повести. Оформлял книгу постоянный партнер Льва Овалова — художник Петр Караченцов. Букет роз, как следует из названия повести, оказался алым — алое пятно бросается в глаза, такая книга не затеряется на прилавках. По изданию “Букета алых роз” можно судить об индустрии шпионского детектива в СССР. Впрочем, книги Овалова в рекламе не нуждались: тираж сметали за несколько недель. Советский книжный рынок много лет не мог насытиться изданиями Овалова. Если бы тогдашние издатели ориентировались на коммерческий успех — и новых наименований, и дополнительных тиражей было бы больше.
2
Именно в 1957 году москвичи впервые услышали рок-н-ролл — на одном из концертов, организованных американскими гостями во время Московского фестиваля молодежи. Фестиваль стал одним из самых запоминающихся событий хрущевской эпохи, а для советской молодежной культуры он надолго стал определяющим явлением. В страну пришли новые песни, новые фасоны одежды, иная стилистика существования. После фестиваля московские стиляги стали куда более осведомленными в вопросах мировой моды. Стильная одежда уже была уделом не только узкой прослойки молодых “мажоров”. Несмотря на убийственные фельетоны в стиле знаменитых “Плесени” или “На папиной «Победе»”, несмотря на крокодильские карикатуры и агрессию дружинников, быть “стилягой”, “фирменником” было модно. Ореол запретности придавал им особый шарм. Из стиляжной среды вышло немало способных людей разных профессий. Один из самых известных — саксофонист Алексей Козлов, оставил любопытные воспоминания о своей боевой молодости: Ношению заграничной одежды придавалась еще и политическая окраска, ведь в последние сталинские, да и в первые годы после смерти вождя все заграничное было объявлено чуждым и подпадало под борьбу сначала с космополитизмом, а после — с низкопоклонством перед Западом. Настоящие “фирменные” вещи было неоткуда взять, кроме как в комиссионных магазинах, куда они сдавались иностранцами, в основном работниками посольств (ни туристов, ни бизнесменов в страну тогда не пускали), или у самих иностранцев, если удавалось познакомиться с ними где-то на улице, рискуя быть “взятым” на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41