Расходились в темноте.
С митингов рабочие шли на баррикады.
Пресня. Шаболовка. Рогожская застава.
Землячке некогда было вздохнуть. Она писала листовки, следила за их печатанием, снабжала рабочих оружием, появлялась на баррикадах, участвовала в уличных боях.
На улицах Москвы были воздвигнуты тысячи баррикад.
Самоотверженно сражались московские рабочие, но опыта вооруженной борьбы не было, оружия не хватало, связь с войсками была недостаточна…
А капитулянтская позиция меньшевиков и эсеров способствовала поражению.
18 декабря Московский комитет призвал рабочих прекратить вооруженную борьбу.
«Геройский пролетариат Москвы показал возможность активной борьбы и втянул в нее массу таких слоев городского населения, которые до сих пор считались политически равнодушными, если не реакционными. А московские события были лишь одним из самых рельефных выражений „течения“, прорвавшегося во всех концах России. Новая форма выступления стояла перед такими гигантскими задачами, которые, разумеется, не могли быть решены сразу. Но эти задачи поставлены теперь перед всем народом ясно и отчетливо, движение поднято выше, уплотнено, закалено. Этого приобретения ничто не в силах отнять у революции».
Арест
Она торопится к дантисту, и ей в самом деле начинает казаться, что у нее болит зуб…
Вот она входит в знакомый Кисловский переулок. Никто не идет за ней? Останавливается. Оглядывается. Никого. Да, собственно говоря, чем она может привлечь к себе внимание? Она же идет к дантисту.
Знакомое парадное. Открывает дверь, входит и тут же отступает в сторону. Ждет. Нет, никого. Медленно поднимается на третий этаж. «Зубной врач Калантарова». Нажимает кнопку звонка. Дверь распахивается. Горничная ее узнает — она бывала тут не один раз.
— Пожалуйте.
Навстречу ей из приемной выходит одна из пациенток Калантаровой.
Очень хорошенькая эта пациентка — черные вьющиеся волосы, задорное личико.
— Ждем только вас, Розалия Самойловна, — говорит она. — Все собрались.
— А вы куда, Ольга Сергеевна? — осведомляется пришедшая.
На самом деле Ольгу Сергеевну зовут Елизаветой Абрамовной Леви. Землячка знает ее настоящее имя. Но хозяйка квартиры Калантарова знает ее как Ольгу Сергеевну, да и не все участники военной организации знают настоящее имя Лизочки Леви.
— За документами, — объясняет Ольга Сергеевна. — Не рискнула сразу захватить. Мало ли что. Списки сочувствующих офицеров, расположение воинских частей…
Лизочка Леви — секретарь военной организации. Осторожна и предусмотрительна. Уже несколько раз удавалось ей избежать неминуемых, казалось бы, провалов.
Землячка входит в приемную.
Стулья, обитые зеленым плюшем, круглый стол под зеленой плюшевой скатертью, на столе журналы, чтоб пациентам не было скучно.
И вот они, пациенты Калантаровой! Емельян Михайлович Ярославский. Сергей Сергеевич Дрейер. Впрочем, здесь его зовут Семеном Семеновичем. Костин, рабочий Курских железнодорожных мастерских. Штабс-капитан Клопов… Руководители военной организации большевиков.
Сразу же после Декабрьского восстания Московский комитет создал военную организацию. Опыт первой русской революции показал, к чему может привести недооценка армии. Для ведения революционной работы среди солдат и офицеров выделяют самых надежных пропагандистов, и в их числе Землячку и Ярославского.
— А мы уж беспокоились, что вас долго нет, — обращается Ярославский к Землячке. — Вот Клопов рассказывает, уходят солдаты из-под влияния эсеров…
Землячка согласно кивает в ответ, в этом тоже ее заслуга — она часто встречается с солдатами из различных частей Московского гарнизона. Опытный пропагандист, она изо дня в день втолковывает солдатам, что террором революции не сделаешь, армия, не опирающаяся на народ, — слабая сила, истреблением отдельных представителей царского правительства ничего не добьешься, нужно изменить социальный строй.
— Все в сборе, — продолжает Ярославский. — Конференцию военной организации считаю открытой. Обменяемся пока мнениями о том, как углубить нашу работу среди солдат, а тем временем Ольга Сергеевна принесет списки участников…
Но тут в передней новый звонок.
— Кто бы это? — удивляется Ярославский. — Не могла Ольга Сергеевна так быстро обернуться!
Торопливо пробежала через гостиную горничная.
Костин прислушался.
В передней кто-то переговаривался.
— Кого еще там принесла нелегкая? Неужто в самом деле какой-то страждущий?
Клопов и Ярославский схватили со стола журналы, Костин прижал руку к щеке, Дрейер со скучающим лицом подошел к окну.
Конференция сразу превратилась в сборище незнакомых друг с другом пациентов.
— Как долго, — недовольно заметил Дрейер, имея в виду горничную.
Вероятно, ей не удавалось выпроводить непрошеного посетителя.
Но оказался он, увы, совсем не тем лицом, которое можно выпроводить.
Дверь отворилась, и перед участниками конференции предстал… жандармский ротмистр.
— Господа, вынужден прервать вашу беседу, — не без иронии объявил он. — Прошу всех оставаться на своих местах.
Из кабинета выглянула Калантарова, выразила на своем лице удивление.
— Господин офицер… Что это значит?
— Ничего такого, сударыня, — не без галантности ответил ротмистр, — что могло бы вас удивить. — Он театрально развел руками. — Господин Ярославский вот уже несколько дней пользуется нашим неотступным вниманием… — Не поворачивая головы, он крикнул: — Заходите!
Жандармы появились тотчас же. По всей видимости, они ожидали сопротивления, поэтому их было более чем достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82