Какой-то дотошный господин слишком уж пристально вглядывался в нее. Сосед по вагону. Она ехала во втором классе. Сравнительно молодой и любезный господин с каштановыми бачками и в такого же цвета, как и волосы, каштановом пальто и каштановой шляпе принялся настойчиво интересоваться своей попутчицей: и кто она, и куда едет, и по каким надобностям. И расспрашивал как-то очень уж профессионально. Впрочем, своей профессии он не скрывал.
— Товарищ прокурора Похвистнев, — сразу же представился он попутчице. — Ваше присутствие, сударыня, избавляет меня от дорожной скуки. Простите, но не встречались ли мы в Петербурге?
К счастью, не встречались, подумала Землячка и неожиданно для самой себя ответила:
— Возможно. — И назвала фамилию сенатора, промелькнувшую как-то в газете. — Вы не бываете у фон Нордстремов?
— У фон Нордстремов? — уважительно переспросил товарищ прокурора.
— Это мой дядя, — пояснила Землячка и скромно добавила: — Двоюродный дядя…
— О!… — еще уважительнее воскликнул товарищ прокурора и тем более заинтересовался попутчицей.
— Осмелюсь поинтересоваться — куда и к кому?
Ох, как опасно ответить невпопад! Назовешь город, а окажется, что прокурор едет туда же. Предложит свои услуги… Соседи по вагону прислушивались к их разговору. Актерство несвойственно было Землячке, но какому подпольщику не приходится актерствовать, и часто от умения перевоплощаться зависит не только удача в деле, но и сама жизнь. На нее снизошло вдохновение. Она запнулась, соображая, что бы соврать. Заминку тоже следовало оправдать.
— Невеста… — произнесла она вдруг, смутилась и бессвязно продолжила: — Семейные обстоятельства. Моему жениху… — И замолчала. Все всем стало понятно, и в том числе, разумеется, товарищу прокурора Похвистневу. Семейные обстоятельства привели молодую женщину в этот вагон. Но кто станет рассказывать случайным попутчикам о своих семейных обстоятельствах?… И кто позволит себе о них расспрашивать?
Землячка благополучно доехала до Ярославля, окруженная вниманием попутчиков.
— Желаю счастья, сударыня, кланяйтесь своему жениху, — сказал при расставании товарищ прокурора, стоя на ступеньках вагона и подавая своей попутчице легкий ее саквояж.
Сам он следовал дальше.
Землячка вышла на перрон.
Ее не должны были встречать, но отсутствие встречающих могло вызвать подозрение у тех, кто остался в вагоне. Она оглянулась и направилась к стоявшим поодаль респектабельному господину и нарядной даме.
Что им сказать? Что им сказать, чтобы они не выразили удивления, а, наоборот, заговорили с ней, как со старой знакомой?
— Извините, — быстро проговорила Землячка, подходя к ним. — Меня преследует какой-то настойчивый господин, у вокзала ждет экипаж, я вас очень прошу, не откажите проводить до экипажа.
И случайные прохожие, к которым обратилась Землячка, не отказали незнакомой даме в любезности, господин предложил ей руку, а сама Землячка тем временем оживленно говорила его спутнице о неприятностях, которые подстерегают даму в пути.
Экипажа у вокзала не оказалось. «Должно быть, опоздала телеграмма», — пробормотала Землячка, поблагодарила своих спасителей и наняла извозчика. "Мытная улица, кондитерская «Жорж Борман» — то была явка, где после обмена паролями она должна была получить «хороший» адрес. В кондитерской Землячка спросила Леночку, одну из продавщиц: «У вас есть шоколад „Миньон“?» Леночка испытующе смотрит на покупательницу: «У нас есть „Миньон“ из Москвы, от Эйнема». — «Свешайте, дорогая, полфунта». Леночка подает покупательнице сверток и вполголоса произносит: «Пименовский переулок, дом Воскобойникова, спросите Алексея Павловича».
С шоколадом и саквояжем Землячка выходит на улицу. Снова нанимает извозчика.
Пименовский переулок находится на рабочей окраине города. Прохожих там мало, но все же они есть. Женщины в платочках и с кошелками, мужчины в картузах и куртках. Нарядная дама, разыскивающая дом Воскобойникова, не может не привлечь внимания.
Извозчик вопросительно оглядывается.
— Все, все, голубчик, мне никто тут не нужен, — ласково объясняет дама. — Воспоминания детства. Я жила тут когда-то. Когда еще была девочкой. Я тут от поезда до поезда. Захотелось посмотреть на эти места. А знакомых здесь у меня нет. Теперь обратно, на вокзал.
Такие дамочки попадались извозчику не раз — мотаются, мотаются по городу, а потом, смотришь, никуда им не надо.
На вокзал, так на вокзал.
Землячка расплачивается с извозчиком — не слишком щедро, но и не слишком скупо, чтобы не запомнил, так, обычная пассажирка.
Она проходит в «дамскую комнату», запирается, и через несколько минут из двери выходит уже не нарядная дама, а скромная мещанка.
Вместо шляпы с гирляндой из блеклых фиалок на голове ее серый ситцевый платок. Саквояж, который она небрежно и утомленно внесла в комнату, она выносит уверенно и привычно, только теперь этот купленный в Берлине элегантный саквояж как-то обвис в ее руке и похож на старую домашнюю сумку. Да и накидка обвисла, точно она с чужого плеча.
Идет она медленно, и тот, кто взялся бы ее преследовать, должен был бы ползти, как черепаха. Но прохожим не до нее, все ее обгоняют.
Землячка уверенно сворачивает в Пименовский переулок. Она не спрашивает встречных прохожих, где здесь дом Воскобойникова, идет по одной стороне, потом по другой, покуда ей не попадается на глаза дощечка с надписью «Собств. дом Н.И.Воскобойникова».
Землячка дергает железную ручку в калитке. Неторопливые шаги, калитка распахивается. Мужчина лет сорока, в неподпоясанной косоворотке, светлые усы, голубые глаза, пытливо смотрит на Землячку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82