— Никуда я тебя не отпущу, — повторил Юра. — Я ни в чем не собираюсь тебя убеждать, разберешься сама, но я не дам тебе прятаться от меня, от матери, от всех, кого ты знала и кто не сделал тебе ничего плохого.И опять он не совершил ошибки и ни в чем не стал ее убеждать, он просто опустился возле Тани на землю, сел на покрытую листьями и сухой хвоей землю, молча взял ее руку, приник к ней лицом и принялся медленно и нежно поглаживать ее по ладони.И сдержанная молчаливая ласка сделала больше, чем сделало бы все его красноречие. Это было самое главное, чего не хватало Тане в течение прошедшего года. Она опустилась рядом с Юрой и, подчиняясь безотчетному порыву, внезапно поцеловала его в щеку, и раз, и другой, и третий, как целовала она мать, когда хотела в чем-нибудь ее утешить и дать ей понять, что она любит ее и всегда будет с ней.Мачтовые сосны уходили в облака, облака медленно проплывали над ними, ветер донес до них запах хлеба, чего-то такого теплого и домашнего, чего так долго была лишена Таня.Юра поднялся и потянул ее за руку.— Пойдем.— Куда?— Домой.Таня опять ушла в себя.— Нет, Юра…— Что нет?— Я не одна там. Там девочки…— Какие девочки?— Такие же, как и я.— И что из того?— Может быть, они тоже…Она не договорила, но Юра понял ее и подумал: «Ради Тани стоило поехать не только на Урал, а за тридевять земель».— Думаешь там… сладко?Если она заговорила о том, что другие девушки тоже, может быть, захотят покинуть тайгу, значит, сама Таня приняла решение… Человек возобладал в ней над богом!— Пусти меня сегодня обратно. Завтра я приду… Честное слово!И Юра опять не совершил ошибки, не стал удерживать Таню. У нее не должно было возникнуть сомнения в том, что Юра верит ей, верит в нее всем сердцем. ПОГОНЯ Спутница Тани рысью промчалась вверх и скрылась за увалом.Смиренности и степенности обучали послушниц… На этот раз послушница нарушила все правила. Опрометью пронеслась по вырубке и носом ткнулась в грудь инокине Раисе.Инокиня качнулась и оттолкнула послушницу от себя:— Оглашенная! Вот как скажу сейчас матери Ираиде…Девушка не могла открыть рта.— Да что с тобой?— Антихрист!— Свят, свят… Ты в уме, девка?— Антихристы у ручья! Как налетели… Один, в ковбойке, схватил Тасю и поволок…Раиса кинулась в мужское общежитие. Доложила иноку Елисею. Тот не поверил, позвал инока Григория, и они вместе отправились к увалу.Прячась за деревьями, приседая на корточки, стали всматриваться по ту сторону ручья.Сомнений не было: все, что наболтала перепуганная послушница, подтверждалось. Местопребывание странников открыто. В лесу находились посторонние, и не только находились, но, очевидно, интересовались иноками.В развевающихся полурясках Григорий и Елисей бегом вернулись к Елпидифору.— Отец, беда!…Иноками овладело волнение. Может, на них случайно набрели, а может, и что-нибудь посерьезнее…Елисей вовсе не хотел попадать в тюрьму. Он знал: за веру его не тронут, но были за ним грешки посерьезнее, у него были поводы избегать столкновения с властями, начнись проверка, кто он да что, ему тюрьмы не миновать.Отец Елпидифор оставался на высоте.Жить оставалось мало, и он не боялся ничего.— Ну! — прикрикнул он на своих соратников. — Да сохранит нас господь и да расточатся враги его!Елисей и Григорий не так-то уж боялись преимущего, но такова сила его духа, что они не посмели перечить, хотя опасность была налицо.Тем временем паника распространялась по обители. Инокини крестились, вздыхали, покачивали головами, послушницы шептались и кудахтали, иные увязывали узелки, один инок нет-нет да и посматривал на топор, а другой давно уже растворился в кустах, «яко тать в нощи».И вдруг из-за горы появилась Таня.Девушки заверещали:— Мать Раиса!…Та опередила послушниц, схватила Таню за руку, поволокла к Елпидифору.— Говори, говори…— Это… — Таня не умела врать. — Комсомольцы из моей школы. Из Москвы. Приехали за мной.Раиса обмерла.— Свят, свят…И смолкла — Елпидифор только взглянул на нее.— Пойдем-ка…Всем хотелось услышать рассказ Таисии, но старейший отошел с нею в сторону, и, как ни навастривали иноки уши, услышать ничего не пришлось.Таня честно все рассказала старцу, и опять он на долго замолчал, как-никак ответственность лежала на нем.— Отец Елисей, — подозвал он наконец своего ближайшего помощника, — скажи Раисе, пусть не отходит от Таиски.Не намерен он был ее отпускать.И опять замолчал.Все томились.— Уходить, — наконец изрек преимущий.Иноки побежали было за узелками…— Куда? — крикнул преимущий. — Молитесь! Уйдем ночью. Авось бог милует…В обители воцарилось тягостное молчание. Укладывали в мешки нехитрое имущество, собирали вещички.Девушки перешептывались, старухи бормотали молитвы. Отец Елисей положил возле себя топор. Допоздна ждали нападения. Кто знает, чего надумают нехристи!Относительно спокойно чувствовал себя один Елпидифор, ему терять было нечего. Тревожнее всех провели ночь, хоть и по разным причинам, Таня и Елисей. Елисей решительно не хотел иметь дело с милицией. А Таня… Таня по-прежнему была обуреваема сомнениями и колебаниями, но предпринять ничего не могла. Фактически она находилась под конвоем, кто-нибудь из иноков обязательно находился возле нее.После полуночи Елпидифор велел собраться всем странникам. Первым опустился на колени и приказал молиться. Многим было не до молитвы, но ослушаться не посмел никто.Наконец преимущий встал. Разделил всех на три группы. Трех молчаливых иноков тут же отправил в путь. Затем отпустил несколько дряхлых старух. Наиболее близкие к нему иноки и инокини и воспитанницы школы шли вместе с Елпидифором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52