— думала о себе Таня и себе же отвечала: — В справедливости».А жизнь вокруг нее несправедлива. Когда-то обидели ее маму. Беспечно, бездумно, безжалостно. А вместе с мамой обидели Таню. Мама бежала от пересудов в Москву. Всю жизнь работает не покладая рук. А хоть чем-нибудь вознаградила ее судьба? Всю жизнь одна и одна. Да и бабушка Дуся, уж до чего добрая была женщина, а что хорошего видела в жизни?Один Юра показался ей каким-то особенным. А он не лучше других. Хорошо, что она вовремя опомнилась. Иначе ей пришлось бы вести такую же безрадостную жизнь, на какую были обречены и мама, и бабушка Дуся, и все женщины, которых она знает.Никому до нее нет дела. Маме нужно, чтобы о Тане не говорили плохого. Учителям, чтобы она не получала двоек. Подругам, чтобы она ничем не отличалась от них. Да у нее и не было никогда настоящих подруг.А теперь появились какие-то неведомые люди, которые зовут ее в иной мир, где правда, любовь и справедливость. Они не скрывают, что путь в этот мир мучителен и труден, но Таня не боится страданий…И едва Таня села у окна и раскрыла «Преступление и наказание», роман писателя Достоевского, который ей давно советовали прочесть и который она недавно взяла в библиотеке, как раздался звонок.Таня открыла дверь и увидела Зинаиду Васильевну. Та выглядела весьма встревоженной и повергла Таню в немалое смущение.— Что ж не идешь? Нас ждут…Она засыпала свою подопечную вопросами и смутила ее еще больше. И Таня, вместо того чтобы ответить, что ничего еще не решила, торопливо принялась собираться.— А у вас ничего, — сказала гостья, оглядываясь. — Думала, беднее живете.— А что брать?— Самое необходимое. Вот халат захвати.— Это мамин.— Все равно бери, сгодится наставнице.— Какой наставнице?— Твоей.— А кто моя наставница?— Мать Раиса.— Боюсь я ее…— А ты думала, все отец Елпидифор будет гладить тебя по головке?Но Таня не послушалась, не взяла халат, не хотела обижать маму.— А мать ты подготовила?— Написала, что уезжаю на целину.Действительно, еще накануне, сидя рядом с матерью за столом, Таня написала ей письмо, что уезжает на целину, в совхоз, хочет самостоятельно попробовать свои силы…Письмо лежало у Тани в портфеле, и сейчас, перед уходом, она собиралась выложить его на стол.— А деньги у тебя есть?— Нет.— А дома есть?— Есть сколько-то.— Возьми, а то мать не поверит, без денег далеко не уедешь.Таня выдвинула ящик комода, деньги всегда лежали в одном месте.Зинаида Васильевна заглянула одновременно с Таней:— Сколько?— Рублей сорок…— Бери, а то не поверят, что уехала. Все бери.— Я хотела маме оставить…— Обойдется…Таня достала деньги. Зинаида Васильевна тут же их отобрала.— Сама передам… — Она не сказала кому.Таня сложила пальто, платьица, белье, чулки…— Документы не забудь, — напомнила Зинаида Васильевна. — Все, какие есть. Не оставляй ничего.Паспорт, членские билеты ДОСОМ, ДОСААФ, комсомольский билет… Таня оглянулась. Зинаида Васильевна увязывала одежду в узелок. Нет, комсомольский билет Таня взять не решилась. Оглянулась еще раз. Подошла к этажерке с книгами, вытянула первую попавшуюся книжку, положила билет меж страниц, поставила книжку на место.— Взяла документы? Крестись, и идем…Обе перекрестились. Таня окинула комнату прощальным взглядом — ей захотелось заплакать, броситься на мамину кровать, — закрыла глаза, отвернулась и… ушла в странство. ДЕДУШКА, БАБУШКА И ВНУЧКА Таня догадывалась, куда они едут, в автобусе добрались до Бескудникова, прошли в заросший репейником переулок, очутились у знакомого особнячка.Встретил их истошный собачий лай…В палисаднике скалил зубы привязанный к забору свирепый боксер с такой страшной мордой, что любой прохожий невольно остановился бы на почтительном расстоянии от забора.Пес Зинаиду не испугал. Она уверенно двинулась к калитке, и тут же появился хозяин особнячка, очень похожий на своего пса: такая же ощеренная плоская рожа, расплюснутый нос и вытаращенные настороженные глазки.Не успели, однако, они очутиться во дворе, как вновь затренькал звонок, и от пинка в спину Таня сразу очутилась в темной и тесной каморке.В новом тайнике было далеко не так уютно, как у Зинаиды Васильевны, пахло пылью и куриным пометом, руки упирались в шершавые доски, не на что ни опереться, ни сесть.Выпустили Таню оттуда только под вечер.— Выходи! — коротко приказал хозяин.Впустил в дом, ввел в комнату. Комната как комната: тахта, стол, стулья, на подоконниках герани и фуксии, а в углу высокий, до потолка, киот с темными иконами. За столом Елпидифор, Раиса и еще какой-то субъект, в скуфейке, с черной окладистой бородой.— Что стоишь? — прошипела Раиса. — Кланяйся!Таня поклонилась.— Разве так? — вновь прошипела Раиса. — Послушествуй по уставу. Стань на колени, коснись земли… — Обернулась к хозяину: — Покажи.Тот встал рядом с Таней, сделал все, как сказала Раиса, поклонился Елпидифору земным поклоном.— Видела?Таня поклонилась снова.Елпидифор и Раиса вышли из-за стола, все встали перед киотом, Таню Раиса поставила рядом с собой.Молились долго. У Тани закружилась голова от голода, от усталости. Она уже ничего не соображала.Кончили молиться за полночь. Раиса повела Таню за собой, через сени, в комнатенку, заставленную гардеробом и двуспальной кроватью. Раиса легла на кровать, Тане велела лечь на полу, на войлочную подстилку. «Как собаке», — подумала Таня. Она уже отказалась от себя. Подчинилась, легла и тотчас заснула — так она намаялась за день.Вставали до света, молились, потом Раиса читала вслух разные духовные книги, наставляла Таню, потом опять молились, потом каждый мог заняться своими делами, но Раиса говорила, что в это время надо молиться про себя, потом опять молитва, допоздна, до ночи, не то что задуматься, некогда даже прийти в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52