На строительстве.— Кем?— По твоей специальности.Юра весело посмотрел на мать и поводил рукой, как бы рисуя что-то в воздухе.— Художником?— Нет.— Чертежником?— Нет.— Кем же?— Маляром.— Кем?! — Надо было видеть Анну Григорьевну. Лицо ее пошло пятнами. На секунду она лишилась дара речи. — По-твоему, я — маляр?…— Если уж тебе так хочется работать, иди ко мне на завод, — предложил Сергей Петрович. — У нас есть чему поучиться и будет кому тебе помочь.Опершись кончиками пальцев о краешек стола, Юра стоял в позе прокурора.— Дорогие предки! Я вас очень люблю и уважаю. Но по некоторым вопросам у нас диаметрально противоположные понятия. Поэтому договоримся…Сергей Петрович прищурился.— Что это за тон?Но Юру не смутил окрик отца.— Давай, папа, не придираться. Суть в том, что вы с мамой — люди компромисса, а я, извини, воспитан на более высоких образцах.— Кто же это тебя воспитал?— Ты и мама. Сеяли разумное, доброе, вечное, и, представьте, посеяли, хотя сами иногда изменяли тому, что проповедовали.— Объяснись.— Я это и делаю. Вы росли и формировались в годы, когда слова часто расходились с делами…Анна Григорьевна обиделась за мужа.— А ты знаешь, что в те годы твой отец еле уцелел?— Однако уцелел? И если не пострадал, так не из-за того, что был несозвучен эпохе, а скорей из-за того, что все-таки был созвучен…— Ты обвиняешь отца?— И не думаю. Просто он продукт своего времени.— Как ты сказал?— А я продукт своего.— И, конечно, ты более совершенный продукт?— Как это для вас ни прискорбно.— Знаешь, твое самодовольство…— Не самодовольство, а историческая закономерность. Разве мы живем не в лучшие времена?— Но ты-то чем лучше папы?— Верностью принципам.— Что же это за принципы?— Коммунистические!— Мы уклонились от непосредственной темы разговора, — вернул я своих собеседников к конкретному предмету спора. — Мне тоже думается, что Юре не стоит так легко отмахиваться от университета.Юра одарил меня убийственным взглядом.— Закончим, — сказал он, оставляя за собой последнее слово. — Меня вы не переубедите, а если не перестанете, я попытаюсь получить койку в общежитии.Разговор не слишком приятный! Резкости говорили обе стороны, но особенно резок был Юра…Филистер посчитал бы спор сына с родителями явлением негативным: отцы и дети! Столкновение поколений!А я так не считаю, это был полезный разговор, в нем содержалось положительное начало, такой разговор закономерен, он должен, должен был возникнуть по тому или иному поводу.Мало сказать, что я знаком с Зарубиными, я знаю Сергея Петровича и Анну Григорьевну, они превосходные люди, умные, честные, отзывчивые, иначе они не смогли бы воспитать Юру таким, какой он есть.Прямолинейность Юры может производить неприятное впечатление, а кое-кто, возможно, назовет ее невоспитанностью. Но воспитанность — понятие условное. Когда-то воспитанностью называлось умение скрывать свои мысли и делать вид, что уважаешь людей, которых заведомо не уважаешь. Что поделать, если старшие Зарубины выросли в обществе, несвободном от ложных понятий. А Юре это не нужно. Ему не нужно притворяться, он хочет не уживаться, а жить с людьми, это разные вещи.Слишком много хорошего вложено в Юру его же родителями, школой, комсомолом, всем нашим обществом, чтобы требовать от него каких-то компромиссов. Для Юры благополучие душевное важнее благополучия материального, для него важнее слышать голос своей совести, чем внимать сентенциям о вреде табака, от кого бы они ни исходили.Будь самим собой!Только это я и могу пожелать Юре, и его счастье, что он живет в обществе, которое может позволить людям быть самими собой.А то, что он повздорил с родителями? Что ж, не всегда можно обойтись без этого, индивидуальности не только притираются друг к другу, но и сталкиваются.Зарубины — хорошие люди, и я не сомневался, что старые и молодые Зарубины в конце концов обретут взаимопонимание.Вскоре после разговора с родителями Юра вновь появился у меня.Он точно повзрослел, даже шаг его стал размашистее и тверже.— Советовались?— Советовался.— Можно? — Он придвинул стул и сел против меня с таким видом, точно пришел на урок. — Слушаю.Но я не торопился.— А как дома?— Смирились. Как и следовало ожидать. Пригрозил, что уйду в общежитие. Мама даже пришла ко мне ночью. Плакала. Жаловалась на сердце. Она на самом деле страдает стенокардией. Твердила о призвании ученого. «Когда-нибудь ты поймешь, пожалеешь». Но я не мог. Вы понимаете, я не мог сдаться…Я понимал. Впервые в жизни Юра вступил в борьбу за то, что называется идеалами. Мать твердила о призвании ученого, а сын, сам того отчетливо не сознавая, ощущал призвание быть человеком.— Где-то я промазал в своих поисках…Мне припомнилась ироническая улыбка в глазах моего друга.— Знаете, я посоветовался с одним человеком. Если иметь в виду технику раскрытия преступлений, сказал он, для начинающего ваш Юра действовал совсем не плохо. Но… все это на уровне Шерлока Холмса. Ваш подопечный начитался приключенческой литературы.Тут Юра сделал движение, желая меня прервать.— Знаю, знаю, — продолжал я. — Вы не поклонник детективов, но я передаю то, что услышал. Чем вызвано наше неуважение к детективным произведениям, как бы ни были они хороши? Тем, что их авторы недостаточно исследуют человеческие характеры. Холмс умен, образован, квалифицирован, но… не умеет проникать в тайны человеческой психики. А когда уголовное дело исследует большой художник, он неизбежно выходит за пределы жанра и создает подлинное произведение искусства. В этом и заключается разница между Достоевским и Конан Дойлом.Юра попытался возразить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52