Рассказы -
Алексей Волков, Андрей Новиков
Преступление и наказание
– Подсудимый, вы признаете себя виновным?
Подсудимый, подавленный громоподобным голосом судьи и серьезностью обстановки, понуро опустил голову и молчал. Казалось, вся его фигура излучает раскаяние и осознание непоправимости случившегося, но рот упрямо разжался, и не сказал, а выдохнул только одно:
– Нет.
В зале воцарилась изумленная тишина, настолько глубокая, что, кажется, можно было услышать из заднего ряда биение сердца преступника. Многочисленные слушатели застыли, и мучительно размышлял: «Может, я ослышался?»
– Что вы сказали? – очевидно, эта же мысль посетила и судью. По крайней мере, на какой-то момент он даже потерял частицу своей профессиональной важности и недоступности.
– Нет, – повторил подсудимый и поднял голову. На его лице отражались бушующие внутри противоречивые страсти, но в глазах вспыхнуло сознание своей правоты. Или так только показалось?
Очевидно, нет, потому что прокурор тут же поднялся со своего места, и с бескомпромиссностью молодости немедленно заявил:
– Я требую обратить особое внимание на ответ подсудимого. Он не просто совершил неслыханное по, не побоюсь этого слова, жестокости преступление, но и считает себя правым. И непонятно, – его голос загремел под старыми сводами судебного зала, неумолимый, как закон, и подсудимый, не выдержав тяжести этого сурового голоса, опять бессильно опустил голову,
– повторяю, непонятно, как может такой человек жить в нашем обществе!
По залу пронесся дружный вздох людей, которым открыли поразившую их истину. На галерке тут же завязался шумный спор, но спорщика говорили все разом, и понять что-либо было невозможно.
– Прошу тишины, – судья несколько раз ударил молоточком, и этот магический жест немедленно подействовал. Спор оборвался на полуслове, так же резко, как и возник.
– Я протестую, – неожиданно раздался голос адвоката. – Надо сперва выяснить все подробности дела.
– Протест принимается, – судью тоже покоробило от цинизма подсудимого, но судья был немолод, опытен, и старался держаться бесстрастно, как и велит его высокая должность.
Адвокат откинулся в кресле. Ох, нелегкая это работа – защищать заведомого преступника.
– Итак, – судья выдержал эффектную паузу и приступил к допросу с другого конца. – Вы сознаетесь в убийстве Арнольда Смита?
– Да, – без колебаний вымолвил подсудимый.
– Как же так – убить убил, а невиновен? – прокурор не смог удержаться от ехидной реплики, но судья сделал вид, что ничего не услышал.
– Было ли убийство преднамеренным?
– Как? – подсудимый, казалось, не расслышал вопроса.
– Вы обдумали убийство заранее? – терпеливо переспросил судья.
– Нет, – покачал головой подсудимый.
– Вы хотите сказать, что решение убить возникло у вас в последний момент, внезапно?
– Да.
– Почему?
– У меня не было другого выхода, – и подсудимый обвел присутствующих взглядом, в котором сквозил наивный вопрос: «Неужели вы не понимаете?»
– Прошу слова, – неожиданно вступил в допрос адвокат. – Прошу признание подсудимого о незапланированности убийства занести в протокол как смягчающее обстоятельство.
– Протестую, – подался вперед прокурор. – В данном случае важен сам факт убийства, а не его предумышленности или непреднамеренность. Разумеется, подсудимый не мог вытащить потерпевшего Смита из далекого прошлого, если не ошибаюсь, из двадцатого века, с целью убить его в наши дни. Такое и в голову никому не придет. Но в конечном итоге эта злодейская мысль все же пришла к подсудимому, и он ее осуществил.
– Протест принимается, – промолвил судья. – Подсудимый, с какой целью вы перенесли упомянутого Смита в наше время?
– Как? – подсудимый искренне удивился этому вопросу и поначалу даже не нашел слов. – Я, это… Ну, как там… В общем… – ему, наконец, удалось взять себя в руки. – Хотел исследовать, чем психика человека двадцатого века отличается от психики человека четыре тысячи двести тридцать первого. Кроме того, мне, разумеется, хотелось знать, как поведет себя такой человек, оказавшись в нашем обществе, и насколько он в состоянии перевоспитываться.
– Дальше, подсудимый.
– К сожалению, это оказалось невозможным. У Смита была только одна мысль – захватить власть над миром, и он даже не в состоянии был понять ее абсурдность. Воспользовавшись нашей естественной непредусмотрительностью в подобного рода делах, Смит проник в военный музей, чтобы овладеть хранившимся там оружием и затем диктовать миру свою волю. Необходимо было как-то предотвратить это, – и подсудимый подавленно замолчал.
– Однако, – заметил прокурор, – если вы не смогли его перевоспитать, надо было вернуть Смита в его время, и таким образом проблема была бы решена.
– Поздно, – подсудимый тяжело вздохнул и повторил. – Поздно. Он уже был в музее, и другого выхода не было.
– Мы подошли к самому главному, – судья непоколебимым монолитом вознесся над залом. – Подсудимый, как вы совершили преступление?
Преступник набрал побольше воздуха и выдохнул:
– Я подсунул ему боевую гранату. От старости она была ненадежной, и как только Смит взял ее в руки, грянул взрыв…
– Понятно, – судья зачем-то дотронулся до молотка и тихо добавил: Но как вы могли…
– Встать. Суд идет.
– Именем Галактической Федерации. приговор зонального суда от пятнадцатого ноября четыреста двадцать три тысячи тринадцатого года. За совершенное в написанном им романе «Ответный ход» убийство персонажа данного произведения некоего Арнольда Смита (смотри страницы триста десятая – триста четырнадцатая), и учитывая особую тяжесть преступления, а также повторность намерений (в романе «Планета ураганов» автор едва не убил другого своего героя – астронавта), подсудимый, писатель Линг Транд приговаривается к высшей мере наказания – двум неделям полного безделия.
1 2