Он сказал:«Хорошо бы, если бы кто-нибудь написал книгу о курьерах в духе Горацио Алжера». Он намекнул, что таким человеком мог бы стать я. Я был вне себя от того, что он такой остолоп, и вместе с тем польщен, ибо втайне давно уже порывался открыться. Я сказал себе: «Погоди, козлина, будет тебе Горацио Алжер, вот только откроюсь… ты погоди». Голова шла кругом, когда я покидал его офис. Я видел толпы мужчин и женщин, прошедших через мои руки, видел их в слезах, в мольбах, слышал их проклятья, видел их плевки, их гнев, их угрозы. Я видел их следы на дорогах, где лежат опрокинутые товарные поезда, родителей в лохмотьях, пустые угольные короба, переполненные раковины, запотевшие стены, по которым меж бусинами испарины снуют, словно сумасшедшие, тараканы; я видел их, ковылявших как кривоногие гномы, лежавших навзничь в эпилептических корчах; рот в судороге, а изо рта обильно лезет слюна, искривленные болью члены; я видел, как зараза, будто на крыльях, обволакивает все, вырвавшись из заточения, видел начальство с его железной логикой, начальство ждало, когда все уляжется, утрясется само собой, ждало самодовольно, бездумно, запихнув в рот большую сигару и положив ноги на стол со словами, что все-де временные неприятности. Я видел героя Горацио Алжера, мечту больной Америки, поднимавшегося выше и выше: сначала курьер, потом оператор, потом управляющий, потом шеф, потом директор, потом вице-президент, потом президент, потом магнат, пивной король, затем господь всех Америк, денежный бог, бог богов, плоть плоти, ничтожество в вышних, нуль в окружении девяноста семи тысяч нулей. Говно, сказал я себе, ты получишь изображение двенадцати маленьких людей, нулей без окружения, цифр и знаков, двенадцати живучих червей, подтачивающих фундамент твоей прогнившей системы. Я выдам тебе Горацио Алжера, его взгляд на день после Апокалипсиса, когда вся вонь исчезнет с лица земли.Ко мне шли за поддержкой со всей планеты. Не считая простейших, здесь были представлены все расы. Не считая айну, маори, папуасов, зулусов, патагонцев, игоротов, готтентотов, туарегов, не считая исчезнувших тасманийцев, атлантидцев, обитателей земли Гримальди, я имел представителей почти всех видов, обитавших под солнцем. У меня были два брата, все еще отправлявших солярный культ, два несторианца из древней Ассирии, два мальтийца-близнеца, и потомок Майя с Юкатана; у меня было несколько коричневых братишек с Филиппин и несколько эфиопов из Абиссинии, были обитатели пампасов Аргентины и нищие ковбои из Монтаны, были греки, поляки, хорваты, латыши, словенцы, чехи, испанцы, валлийцы, финны, шведы, русские, датчане, мексиканцы, пуэрториканцы, кубинцы, уругвайцы, бразильцы, австралийцы, персы, японцы, китайцы, яванцы, египтяне, африканцы с Золотого Берега и Берега Слоновой Кости, индусы, армяне, турки, арабы, немцы, ирландцы, англичане, канадцы и куча итальянцев и евреев. Помню только одного француза, и то он проработал не больше трех часов. Было несколько американских индейцев, в основном племени чероки, но не было ни тибетцев, ни эскимосов. Я встречал такие имена, что и не вообразить, и почерки, которые менялись от клинописи до изощренной и неизъяснимо прекрасной каллиграфии китайцев. Я внимал людям, жаждавшим работы — среди них египтологи, ботаники, хирурги, старатели золота, профессора восточных языков, музыканты, инженеры, врачи, астрономы, антропологи, химики, математики, мэры городов и губернаторы штатов, тюремные надзиратели, ковбои, лесорубы, моряки, ловцы устриц, портовые грузчики, клепальщики, дантисты, живописцы, скульпторы, водопроводчики, архитекторы, маэстро абортов, белые рабы, ныряльщики, верхолазы, фермеры, торговцы часами и одеждой, охотники, смотрители маяков, сводники, олдермены, сенаторы — все, нашедшие место под солнцем, и все они просили работу, сигареты, мелочь и еще один шанс, о всемогущий Боже, хоть один шанс!Я встречал и знал людей, которые были бы святыми, если бы святые водились в этом мире; я встречался и разговаривал с крупными учеными, хмельными и трезвыми; я слушал людей, обладавших божественным огнем в их недрах, которые могли бы обвинить всемогущего Господа в том, что они достойны лучшей доли — Господа, но не вице-президента телеграфной компании «Космококкик». Я сидел, прикованный к рабочему столу, и путешествовал по всему миру со скоростью света, и я понял, что повсюду одно и то же: голод, унижение, равнодушие, порок, зло, жадность, вымогательство, крючкотворство, мучения, деспотизм, негуманное отношение человека к человеку, узы, шоры, поводья, уздечка, кнут, шпоры. Чем мельче калибр — тем хуже человеку. Люди ходили по улицам Нью-Йорка в окровавленном, унизительном облачении, презираемые, ниже униженных, бродили, как гагары, как пингвины, как рогатый скот, как дрессированные котики, как терпеливые ослики, как ишаки, как безумные гориллы, как покорные маньяки, грызущие подвешенную наживку, как вальсирующие мыши, как морские свинки, как белки, как кролики, а многие и многие из них могли бы управлять миром и писать великие книги. Когда я думаю о некоторых персах, арабах, которых я знал, когда я думаю об обнаруженных ими качествах, их изяществе, нежности, уме, их святости, я плюю на белых завоевателей мира, дегенеративных британцев, свиноголовых немцев, самодовольных французов. Земля — великое живое создание, планета, насыщенная людьми, живая планета, говорящая сама за себя, пусть запинаясь и заикаясь — это не дом белой расы или дом черной расы или дом желтой или потерянной голубой расы, но это дом человека, а все люди равны перед Господом и у всех свой шанс, если не сегодня, то через миллион лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19