– Начинайте. Осторожно, – добавила Аника.
Она следила за тем, как один за другим отходят в сторону черные щупальца биозонда. Множество тонких гибких струн были присоединены к голове человека. Аника знала, что каждое щупальце оканчивается тончайшей иглой, невидимой для человеческого глаза. Миллионы игл во время подготовки операции были введены в ткань мозга – на это ушло больше месяца. Потом в одно-единственное мгновение по ним прошел импульс, и каждая игла уколола разрядом тока нитку нейронов, и миллионы участков коры подверглись напряжению, активировавшему нервные импульсы именно так, как они передавались двести лет назад в голове давным-давно умершего человека.
Аника посмотрела на монитор, показывавший картину активности мозга. Хорошая картина, устойчивая. Стабильные колебания биотоков; спящий мозг ожил, принял характерный рисунок человеческого мозга, рисунок в то же время уникальный, как уникальна душа каждого из людей… Аника пожала плечами, отвечая на собственный незаданный вопрос. Ничего нельзя сказать, пока объект не будет разбужен. Трансплантация психоматрицы – сложнейший процесс, и никто не застрахован от ошибок. Теоретически механизм трансплантации был разработан еще в позапрошлом веке, но осуществить его на практике удалось только недавно, да и то пока в единичных случаях. Другой вопрос, что потребности в таких операциях почти нет – только в исследовательских целях, ведь Комиссия по этике постановила не использовать методы переноса сознания для продления жизни. Так было до сегодняшнего дня.
Аника встала со своего места и подошла вплотную к камере. Посмотрела сквозь украшенное пятнышками отражений стекло на лежащего человека. Каким он будет, этот новорожденный? Новый старый человек… Несколько дней уйдет на извлечение зондов, на установление нормального биоритма. Потом можно будет рискнуть разбудить его. И узнать, был ли успешен эксперимент, длившийся два столетия.
В лабораторию вошла женщина в зеленом платье, украшенном изумрудами. Аника непроизвольно подтянулась – ранг В-3 вызывал почтение до дрожи в коленях.
– Как он?
– Пока все указывает на нормальный ход операции, Госпожа Старшая Советница, – почтительно ответила Аника. – Мы планируем вывод объекта из бессознательного состояния через четыре дня. Желаете ознакомиться с текущими результатами?
– Спасибо, не стоит. Продолжайте работу. Я полагаюсь на вас, – с этими словами женщина в зеленом вышла, задержавшись на мгновение, чтобы бросить взгляд на лежащее под стеклом тело.
Аника наклонила голову, выжидая, пока Советница покинет комнату, потом уселась на место. Хорошо бы эксперимент завершился удачно, потому что слишком внимательное наблюдение руководства, как правило, сулит неприятности. Вплоть до понижения в ранте. А Советница Дейдра – птица высокого полета. Она обошла Анику на четыре ранга, будучи пятью годами младше.
* * *
Он ничего не помнил. Он вообще не знал, что такое – помнить. Он не умел различать «сейчас» и «тогда». Для него было только «сейчас». Но внезапно он понял, что время есть – что бьется сердце, и течет кровь по большому и малому кругам, и новые клетки рождаются и умирают, и электроны вращаются вокруг ядер атомов. Он понял, что «сейчас» остается вместе с ним, а «тогда» отступает в небытие, в прошлое, в ту эфемерную реальность, которая существует только в его памяти.
Память. Он помнил, что было «тогда». Вернее, он знал, что помнит, но не мог разглядеть ничего из того, что помнил. Он мог с уверенностью сказать лишь то, когда началось «сейчас». Оно началось на белом столе в комнате с белыми стенами и ярким освещением. Как долго он лежал на этом столе, невозможно сказать, но он осознал, что лежит на столе – и наступило «сейчас».
«Сейчас» он стоял, осторожно держась за край стола. Первая попытка встать на ноги закончилась падением. Пол был мягкий, теплый, слегка пружинистый – человек не ушибся, но вспомнил, что мог бы ушибиться. Он неуверенно двигался, шевелил руками и пальцами на руках. Он помнил, что мог делать это лучше, и оттого испытывал тревогу. Но движения постепенно становились все точнее и тверже.
Он обошел комнату вдоль стен, вернулся к столу и сел на него. Он разглядывал свое тело и осознавал, что это и есть он. Он не помнил названия, но знал, что это правильно – быть живым, с бледной, местами розоватой кожей, двумя руками и двумя ногами, с головой, в которой помещается центр его существа. Быть живым. Да, так и должно быть. Разве он помнил, чтобы было иначе?
Раздался звук, и он вскинул голову. Да, он знает, что такое звук, это признак движения. В комнате открылась дверь, в которую вошла женщина. Он сразу принял то, что это существо зовется женщиной, точно так же как и то, что он сам – мужчина, и оба они – люди. Он был человеком – «тогда».
На женщине был белый халат. Он ощутил смутное неудобство – на нем самом должно быть что-то подобное. Оглядевшись, он потянул на себя простыню со стола и обернул ее вокруг бедер. Потом посмотрел на женщину – у нее было лицо, глаза, нос, волосы. Он знал, что все это должно быть и у него, но он не знал, каково его лицо. Ему захотелось увидеть это, и он стал искать предмет, который позволил бы ему увидеть себя. Он не помнил названия, но такой предмет был «тогда».
– Добрый день, – сказала женщина.
Он снова посмотрел на нее. Люди разговаривают, издают звуки, которые складываются в речь. Он тоже так умеет… умел. Нужно только вспомнить, как это делается.
– Зды… здар… зрадсытву… – пробормотал он.
– Попробуйте что-нибудь короткое, – подсказала женщина.
Короткое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89