Кроме птицы в горящем гнезде, на правой руке у нее была еще одна татуировка, на плече: перевернутые черные треугольники. Она перевязала себе талию, так как получила ожог отдачей энергопистолета, взятого у привратника. Тамора хлебнула бренди и передала бутылку Йаме. Он купил бренди в винном магазине, чтобы законсервировать нити тканей, которые Тамора вырвала из тела торговца. Йама поместил их в чудесный крохотный флакончик, вырезанный из цельного кристалла розового кварца. Йама подобрал его среди кучи обломков, оставленных схлынувшей волной, когда искал свой томик Пуран.
Йама отхлебнул и передал бутылку Пандарасу, тот все еще догрызал кости кролика своими мелкими острыми зубками.
– Выпей, – сказала Тамора, – сегодня мы выиграли великую битву.
Пандарас выкинул в огонь кусочек жира, он уже ясно дал понять, насколько его не устраивает пребывание на диких землях Бешеного Племени, он сидел, положив ножик себе на колени и напрягая подвижные уши.
– Я предпочитаю не задурять себе голову, – ответил он.
Тамора засмеялась:
– Никто не примет тебя за кролика. Размера ты как раз подходящего, а вот быстро бегать не можешь, такая охота неинтересна.
Пандарас сделал из бутылки чуть заметный глоток и вернул ее Йаме. Таморе он бросил:
– Ну, ты-то точно бежала, когда появились солдаты.
– Ха! Я пыталась догнать тебя, чтоб ты не сбился с дороги.
– Там осталось столько добра – на всю жизнь бы хватило, – пробурчал Пандарас, – а нам пришлось все это оставить городской милиции.
– Я наемник, а не грабитель. Мы сделали то, на что подрядились. Будь доволен, – усмехнулась Тамора. Ее розовый язычок трепетал между большими острыми зубами. – Ешь обгорелые кости. Пей. Спи. Здесь мы в безопасности, а завтра нам заплатят.
Йама понял, что она опьянела. Он купил самую маленькую бутылку бренди, какую только смог отыскать, но, как сказал Пандарас, она все же была достаточно велика, чтобы утопить в ней ребенка. Им нужно было всего несколько капель, чтобы наполнить флакончик, а Тамора уже выпила половину того, что оставалось в бутылке.
– В безопасности? – колко спросил Пандарас. – В самой гуще орды кровожадных бродяг вроде тебя? Да я глаз не смогу сегодня сомкнуть!
– Я спою великую песнь о нашей победе, а вы будете слушать. Передай бутылку, Йама, что ты ее нянчишь?
Йама глотнул обжигающего бренди, передал бутылку, отошел от костра и поднялся на вершину гребня. Песчаные холмы, составляющие охотничьи угодья Бешеного Племени, возвышались над огромной чашей города и смотрели на Великую Реку. Над далеким горизонтом противоположной стороны реки поднимался туманный свет Десницы Воина. Уже минула полночь. Город заволокла тьма, но среди зарослей сосен, эвкалипта, древовидного папоротника там и сям виднелись костры стоянок Бешеного Племени, и отовсюду неслись голоса, в песне возносясь к высокому небу.
Йама сел на сухую траву и стал слушать ночную музыку Бешеного Племени. Его не оставляло воспоминание о черной шипастой машине, оно отдавалось звоном в ушах и бликами слепящего света в глазах. Но кроме этого эха в своей душе, он также ощущал колышущееся беспокойство миллионов машин, подобное дрожанию гигантской сети. Черная машина растревожила их, и волны этого возмущения все еще расходились кругами, передавались от одной группы машин к другой.
Тревога бежала вдоль доков, к огромному монолиту Дворца Человеческой Памяти, летела к основанию гигантских башен, поднималась к самым вершинам и уходила в атмосферу.
Йама все еще не понимал, как он сумел призвать на помощь черную машину. Конечно, она спасла ему жизнь, но он боялся, что в следующий раз может вызвать ее случайно, боялся он и того, что выдал себя машинам, которые служат магистраторам или префекту Корину, а тот, без сомнения, продолжает искать Йаму. Падение черной машины было самым ужасным и самым постыдным его приключением. Страх парализовал Йаму, когда он увидел эту машину, и сейчас еще он чувствовал, что она каким-то таинственным образом его отметила, ибо ничтожно малая доля его души рвалась к ней, рвалась к тому знанию, которое она могла дать. Она ведь и сейчас может за ним следить, может появиться в любую минуту, и он не знает, что сделает, если она и правда возникнет.
Торговец (Йама все еще не мог думать о нем как о паразитирующем узле нервных волокон, погребенном в чудовищно жирном теле) сказал ему, что он принадлежит к расе Строителей, первой расе города Иза. Пилот космического корабля сообщил нечто похожее, и картина, которую показали ему Озрик и Беатрис, заставила предположить то же самое. Его народ жил в Слиянии, творя этот мир под руководством Хранителей, он вымер или вознесся так давно, что большинство людей о нем забыло. Но все же сам Йама – здесь и по-прежнему не знает зачем. Не знает он и пределов своих возможностей.
Торговец намекал, что ему известно кое-что о необычайных способностях Йамы, но он мог и лгать в собственных целях, а кроме того, торговец мертв. Может быть, другой звездный матрос что-нибудь знает, Иакимо ведь говорил, что они очень долго живут; а может быть, как Йама рассчитывал еще дома, в Изе сохранились какие-нибудь архивные записи, они все прояснят или по крайней мере помогут ему найти свой народ. Он все еще не знал, как очутился в этом мире, почему его нашли в плывущей по реке лодке на груди мертвой женщины, которая могла быть его матерью, или няней, или кем-то еще, но он был твердо уверен, что родился для служения Хранителям. После того как Хранители ушли за горизонт Ока, они все равно могли наблюдать за сотворенным ими миром, ведь ничто не движется быстрее, чем свет, но они больше не в состоянии на этот мир воздействовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107