И вообще, если кого-то что-то не устраивает, то мы здесь никого не держим. Абсолютно никого. Всем ясно? Так что если что — всегда пожалуйста, ручка рядом. Еще есть вопросы? Вопросов нет. Тогда прошу всех разойтись.Конструкторы понуро разбрелись по своим рабочим местам…Прильнув к щитку, Наташа прилежно вычерчивала прорисовку возвратного механизма. Работа не спорилась. Противная каретка никак не хотела вписываться в габариты. Устав ломать голову над упрямыми направляющими, она отложила карандаш и задумалась.— Впишу я ее, не впишу — какая разница? Все равно никто не оценит. Не КБ, а дурдом какой-то. Нигде такого нет, как у нас. Издевательство сплошное.Из головы не выходила утренняя сцена. — Да как же так можно? — не уставала поражаться Наташа. — На глазах у всех дать пинка пожилому человеку! А ведь он когда-то у Кузьмина в учениках ходил. С ума сойти! И никто даже не пискнул. Словно опять в лесную вернулась. Такой же беспредел. Одни хозяева, а другие рабы. Этот Валуев — ну копия Черныша! «Что ты сказал? Повторить сможешь?». И улыбка такая же наглая, презрительная. Вот разве что рабом его не назвал. А так то же самое. Ну и сволочь!…Наташа уже не раз терпела от зама всякие обиды. Видимо, выполняя установку своего шефа, он нещадно «жучил» ее при сдаче чертежей. Словно неопытную девчонку, он по нескольку раз отсылал ее переделывать и исправлять выполненную работу. Хотя она и не могла не признать, что все замечания Валуева были в общем-то справедливыми. И Наташа немало научилась и поднатаскалась, выслушивая их. Но уж больно все это было унизительно. Она прекрасно знала, что других разработчиков так не щемят. И воспринимала эти нахлобучки как форменное издевательство. И вообще она подозревала, что Валуев считает ее полной дурой и недотепой. А это было уже обидно вдвойне. Ее еще никто и никогда дурой не считал. Просто плакать хотелось от унижения…После обеда Наташа стала невольным свидетелем еще одной безобразной сцены. К шефскому церберу заскочили друзья из соседнего отдела и утащили курить. Сидевший доселе тихо Кузьмин встрепенулся и, крадучись словно партизан, направился в стеклянный закуток. Со своего наблюдательного пункта Наташе был отлично виден и слышан их непередаваемый диалог:— Петя, ты что-то ко мне зачастил. Ты давай заканчивай это дело.— Владимир Саныч, у меня к Вам вопрос очень важный.— Со всеми важными вопросами к Андрею. Он лучше меня ответит.Проситель мялся, не зная как начать. Малыгин поморщился.— Ну? У меня мало времени вообще-то.— Владимир Саныч! Я насчет прибавки. Ну дайте же Вы мне хоть сколько-то! Ведь стыдно же! Ведь только мне одному ничего не дали. Ведь надо мной же смеются все! Что я жене скажу? Ну что я Вам такого сделал-то? За что Вы меня так обижаете?Малыгин как и в прошлый раз сделал большие глаза:— Петь, ты чего? Кто тебя обижает? Что ты несешь-то? Просто денег мало, на всех не хватило. Вот и все дела. Ты зря на меня бочку катишь.— Да я же знаю, что в отделе еще остались фонды, и немалые. Ну неужели нельзя мне хоть чуть-чуть подбросить? Ну я прошу Вас!— Да откуда такие сведения? Ну прямо все знают, один я ничего не знаю. Какие деньги? Нет никаких денег! Все, Петя, давай иди! Разговор закончен.Кузя с отчаянием смотрел на непробиваемого начальника, понимая, что ничего ему тут не обломится. Вдруг лицо его исказилось, он как-то по старушечьи заскулил и застучал кулаками по коленкам. Соскочив со стула, он бухнулся на пол и стал торжественно вещать, глядя на Малыгина безумными глазами:— Богом, Христом Богом заклинаю тебя! Дай ты мне эти проклятые деньги! Ради Христа, детей ради прошу тебя! Не губи ты меня! Дай же мне их, ведь немногого прошу!Совершенно обалделый и даже немного напуганный Саныч молча взирал на представление. Потом кинулся к Кузьмину и стал поднимать его с пола.— Ну ты чего, Петь, совсем что ли? Вставай, вставай, увидит кто — сраму не оберемся. Прекращай позориться-то. Что еще за дела такие? — Он стал выпроваживать буйного посетителя. — Давай, давай, иди успокойся.— Так как с деньгами-то?— Да я ж говорю тебе — нету ни хрена! Ну были бы, так неужто не дал бы? Что мы, звери что ли? Все, Петя, иди давай. И заканчивай эти номера, а то психушку вызову …Наташа почувствовала, как в ней нарастает возмущение. Не в силах больше смотреть на раздавленного и уничтоженного человека, она резко отвернулась. Ей было просто до боли жалко несчастного Кузьмина. — Ну как же так можно? Врешь ты все, Саныч! Звери вы там все и есть, зверье самое настоящее. Волки! Вам зоопарке место, а не с людьми работать. Будьте вы прокляты!Она потянулась было за карандашом, но рука вдруг замерла. Накопившийся негатив требовал выхода. Сорвав со щитка лист ватмана, Наташа яростно смяла его и бросила в корзину. — Вот вам! Надоело! Надоело все! Обрыдло! — Она с трудом заставила себя успокоиться, не желая привлекать внимание соседей. — Надоело до блевотины, — думала она. — Устала я, устала от всего этого… Прикрепляя к доске новый формат, она впервые всерьез задумалась о том, чтобы написать заявление об уходе. Глава 8 Он смотрел на нее влюбленными глазами и нежно гладил по щеке:— Наташа, радость моя! …Она со стоном прильнула к Его груди. Небывалое счастье переполняло ее грудь, сердце готово было выскочить наружу.— Как же долго я тебя ждала…Их глаза встретились как будто соединенные таинственными лучами. Весь мир вокруг перестал существовать.— Поцелуй меня…Наташа лежала в постели с блаженной улыбкой, запрокинув голову на подушке. Еще только наполовину проснувшись, она не вполне осознавала действительность. Ощущение огромной радости, счастья заставляло ее стискивать руки на груди и тихо шептать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88